Шрифт:
В тo же самое время Хосокава Хироси пришел в дом к Чибе Масаси. Столь ранний визит к соседу и раньше не вызывал бы удивления. В прежние времена поговорили бы о хозяйстве, о погоде, об урожае. Теперь разговаривать было не о чем. Надо действовать! Хосокава произнес по-военному.
– Все собираются у Куриямы. Нужно вооружаться и идти.
Чиба был на шестнадцать лет старше Хосокавы, характером обладал твердым и самостоятельным, воинским званием равен с Хосокавой, но в данном случае безоговорочно принял старшинство младшего по возрасту. Он закинул за спину ружье, взял саблю. Уже по дороге Хосокава сказал как о деле решенном:
– Вчера убили одного корейца, надо расправиться с остальными.
Чиба Масаси, сорокадвухлетний крестьянин, отец пятерых сыновей и трех дочерей, ничего не возразил, лишь крепче сжал саблю, родовую реликвию, хранившуюся в семье, по преданию, сто семьдесят лет.
Едва они зашли во двор к Курияме, как показалась повозка Киосукэ Дайсукэ, который вез свою семью. Киосукэ остановил лошадь, передал вожжи молодой жене, сам подошел к мужчинам. Морисита Ясуо, Хосокава Хироси, Курияма Китидзаемон, Чиба Масаси и подошедший Киосукэ Дайсукэ поговорили о чем-то негромко и недолго.
Киосукэ вернулся к жене, дал наставление старикам, сидевшим отрешенно на телеге, добавил, что скоро приедет. Повозка дальше поехала без хозяина.
В то роковое утро, похоже, все дороги вели к Курияме Китидзаемон: заходили взрослые, стайкой группировались юноши. Даже Такахаси Иоримицу, пожилой японец, командированный эвакуированными за рисом, остался здесь. Рис он получил на кооперативном складе. Курияма передал два мешочка с попутным транспортом, а самого Такахаси попросил приготовить обед для присутствующих, которых уже было человек двадцать. У всех на лицах тревога: Япония потерпела поражение! Что теперь будет? Сходились группками, говорили негромко, как на поминках.
Из дома вышел Курияма Китидзаемон с темной плоской бутылкой в руке. Сын Сиодзи вынес на подносе рюмки и цветные миниатюрные чашечки. Хозяин стал разливать разбавленный спирт. Глаза блеснули довольством, но радости вслух не высказывал никто. Выпивка сдетонировала всплеск страстей, которые витали над деревней с тех дней, когда волны отступающих покатились на юг Карафуто. Спирт воспламенил накопившуюся обиду за поражение, за необходимость бежать в горы, за невозможность уехать на Хоккайдо. Морисита выкрикнул:
– С ними надо покончить!
Сразу же со всех сторон посыпались реплики, которые хотя и не содержали ничего нового, но находили в каждом из присутствующих отзвук согласия.
– Они нападают на японцев! Грабят наши дома!
– Они насилуют японских женщин и девушек! Все беженцы об этом говорят.
Правда, никто не сказал, какие беженцы об этом говорили, откуда такие слухи. В доводах и фактах никто сейчас не нуждался, слушали то, что хотели услышать, повторяли друг другу одно и то же, убеждали себя в том, в чем были уже убеждены.
Поднял руку Нагаи Котаро. Все затихли, и он объявил:
– Я знаю, что они не соблюдают светомаскировку, по ночам подают сигналы русским самолетам красными и синими огнями.
Большей глупости невозможно было придумать.
Опять ни у кого не нашлось места сомнению: а что за сигналы могут подавать корейцы и с какой целью? Ведь вблизи Мидзухо нет ни гражданских, ни военных объектов. Зато все знали, что Нагаи – человек уважаемый, у него семь братьев и сестер, отец нанимает на лето двух работников. Нагаи Котаро дослужился в императорской армии до ефрейтора, имеет орден 8-й степени и медаль за войну в Китае.
– Они теперь надевают красное кимоно и пляшут на глазах у японцев!
– Корейцы всегда были плохими людьми, – твердо заявил Киосукэ Дайсукэ. – Они предают друзей, а завтра, как придут русские, они выдадут наши семьи. Они поведут русских туда!
И Киосукэ показал рукой в том направлении, куда эвакуировались семьи.
Хосокава Хироси выступил вперед. Юноши, члены молодежной организации «Сэйнендан», среди которых выделялся Хосокава Такеси, подтянулись. Еще совсем недавно, этим летом, Хосокава, их учитель, сэнсэй, проводил с ними занятия по военной подготовке, готовил их к ежегодному осеннему смотру. Смотр проводился в Футомата или Осака, принимал его офицер из Тойохары. Лестно было заслужить его похвалу. Поэтому юноши не обижались на высокую требовательность своего наставника. Они испытывали к нему то чувство уважения, которое вызывает у зеленого юноши бывалый воин. Его почитали за силу, бесстрашие и решительность. Там, где они не знали, как поступить, сэнсэй был быстр, как молния или удар меча.
Хосокава сказал, будто отрубил:
– Корейцев надо уничтожить сегодня, пока они не разбежались. Уничтожить, пока не пришли русские.
– Тихо! – вдруг поднял руку Курияма Китидзаемон, поворачиваясь в сторону тропы.
Тропа вела к хижинам, где жили две корейские семьи. Там, под видом рабочих, все время бывали какие-то люди. Одни уходили, другие приходили. Кто скажет, что они не шпионят?
К усадьбе шли три корейца. Двое были знакомы. В дружеских отношениях, конечно, не состояли, но при встречах разговаривали, обменивались деревенскими новостями, даже оказывали друг другу мелкие хозяйственные услуги. Лишь старика никто не знал.