странах, видя в них «отклонение» от принципов демократии, а тем самым и от принципов социализма. Отвергает

он и стратегию и тактику социалистических преобразований, которые использовались в этих странах как «бюрократические» и «тоталитарные». Харрингтон выступает за

демократическое осуществление коллективизации путем

использования легальных, находящихся сегодня в руках

67 Harrington М. The Socialist Case.— The Center Magazine, 1976.

July — August, p. 60.

68 Ibid.

69 Ibid., p. 61.

10 Э. Я. Баталов 289

буржуазии механизмов и институтов власти, в частности

демократической партии, которая, как он полагает, могла

бы превратиться в дальнейшем в массовую левую партию.

Программа Харрингтона лежит в русле социализма, поскольку предполагает радикальную трансформацию отношений собственности и ликвидацию капиталистической

эксплуатации. Но эта программа носит утопический характер, поскольку строится, как и программа Лернера, без

учета реальных тенденций развития капиталистической

Америки.

§ 2. Негативная утопия и антиутопия

Послевоенные годы стали периодом расцвета негативных утопий (дистопий) в американской футурологии, публицистике и особенно художественной литературе, где они

проявились в жанре фантастики70. «Торговцы космосом»

(в русском переводе «Операция Венера») Ф. Пола и

С. Корнблата, «Механическое пианино» (в русском перэ-

воде «Утопия 14») К. Воннегута, «451° по Фаренгейту»

Р. Бредбери; «Билет на Транай» Р. Шекли; «После бедлама» У. Гвина; «У последней черты» Ю. Бердика и X. Уилера; «Семь дней в мае» Ф.. Нибела и У. Бейли... Вот лишь

некоторые из сотен произведений этого жанра, издающихся

миллионными тиражами и проникшими во все уголки

Америки. Но уже они позволяют исследователю более или

менее точно определить спектр негативных идеалов («антиидеалов»), характерных для общественного сознания

послевоенной Америки.

70 Имея в виду дискуссионный характер вопроса о соотношении

социальной утопии (позитивной и негативной), фантастики и

научной фантастики, заметим, что мы рассматриваем эти понятия как нетождественные. Утопия может не содержать в себе

ровно ничего фантастического, а фантастика — быть свободной

от всякого утопизма. При этом она может быть социальной, научной или технической, ибо когда мы говорим, например, о «научной фантастике», то имеем в виду не уровень ее научности

или степень соответствия требованиям, предъявляемым к научному произведению, а ее объект, каковым может быть не только наука, но также техника, социальная сфера, политика. Вместе с тем фантастические (научно-фантастические) произведения могут содержать в себе и социально-утопические идеалы, а социальная утопия — использовать приемы, присущие фантастике. Эта тенденция заметно усилилась в условиях массового

распространения знаний и увеличения прослойки ученых среди

писателей-фантастов.

290

Выражая негативное отношение к таким явлениям, как

мировая термоядерная война, разрушение природной среды, усиление роли буржуазного государства и дальнейшая

бюрократизация общественной жизни, ограничение прав

и свобод граждан, изменение соотношения сил на международной арене и роли Америки в мире и т. п., негативные

утопии образуют широкий спектр типов, в рамках которого определяющая роль принадлежит антитоталитаристской, антитехнократической и антивоенной утопиям. Такое деление во многом условно, если иметь в виду, что

одна и та же негативная утопия может быть направлена

одновременно и против господства технократии, и против

войны, и против антидемократических тенденций. И все

же, если исходить из характера антиидеала, определяющего пафос и основную направленность той или иной конкретной негативной утопии, то предлагаемая типология

представляется достаточно обоснованной.

Среди наиболее зловещих антиидеалов современной

американской негативной утопии особое место занимает

«тоталитаризм», или «тоталитарная диктатура». Представление о «тоталитарном обществе», сложившееся в американском общественном сознании и политической социологии не без влияния со стороны иммигрантов, переселившихся в США из Европы в 30 х—50-х годах (в их числе

были такие фигуры, как Ханна Арендт, Герберт Маркузе, Эрих Фромм, Томас Молнар), основывалось во многом на

опыте Европы второй четверти XX в., в частности на опыте

немецкого фашизма. Проецируемый на фон послевоенной