Циля, после ухода мужа на фронт, досрочно родила мальчика. Ребёнок оказался очень слабым. Долго не жил. Старшие дети выросли, получили высшее образование. Дочка в конце 70-х годов уехала в Австралию, а сын с семьёй в начале 80-х в Америку. С ним вместе с женой уехал и Борис Соломонович и вот уже 14 лет живёт в Нью-Йорке. Несколько лет назад он похоронил Цилю. Это был такой удар, от которого ему, видимо, никогда не оправиться.

От этих горьких воспоминаний Борис Соломонович не без труда вернулся к делам сегодняшним. Через час, наверное, придет хоматенд Костя, и они вместе начнут прикреплять награды к выходному пиджаку Бориса Соломоновича. Работа эта долгая, поскольку нужно соблюсти субординацию: что за чем и что под чем располагается. Борис Соломонович и сам начинает забывать эту субординацию, ну а Костя, конечно, её не знает. Правда, прошлый год он уверял, что вручённая российским ветеранам красивая американская медаль в честь 50-летия победы должна располагаться ниже российских наград. “Наверное, он прав”, – подумал Борис Соломонович, хотя ему, ныне гражданину США, эта медаль не менее дорога, чем другие юбилейные медали России.

А завтра, в праздничный день, он выйдет из подъезда билдинга, встанет на его высоком крыльце и будет стоять сколько хватит сил – седой, сутулый, опирающийся на палку старик, увенчанный множеством наград за свой ратный подвиг. К нему будут подходить соседи, с уважением пожимать руку, приветствовать проходящие ветераны словами: “Привет ветеранам, так держать!” Будут приветствовать многие американцы: “Поздравляем героя войны с праздником!” Дети будут показывать на него пальцем. А те, кто посмелее, будут тащить за руку к нему своих родителей, чтобы рассмотреть награды Бориса Соломоновича поближе.

Все это приятно волнует Бориса Соломоновича, настроение праздничное, приподнятое. Однако с удивлением для себя он отмечает, что с каждым годом падает интерес людей к ветеранам, к этому великому празднику, меньше поздравлений и улыбок на улицах, меньше воспоминаний о той беде, которой грозил людям фашизм, о жертвах холокоста, о многих миллионах погибших других народов. Это не может не огорчать ветерана. Вечером предстоит ещё одно приятное событие – встреча с близкими.

Конечно, старику хотелось бы видеть их почаще, но ... Сегодня придет сын с невесткой. Моня последнее время неважно выглядит, обрюзг, постарел, а ведь ему нет ещё и шестидесяти. Невестка, дай Бог ей здоровья, звонит через день.

– Борис Соломонович, как вы сегодня спали? Не нужно ли чего?

– Спасибо, Раечка, всё хорошо – ничего не надо.

– Моня не звонил вам уже две недели. Вы уж извините – он очень замотан с бизнесом. Он передаёт вам привет.

– Спасибо, Раечка, и ты ему передай привет. Пусть побережёт себя.

Придёт внук Боря с женой и, вероятно, их дети, дай Бог им здоровья. Они уже большие, учатся в средней школе. Ребята настоящие американцы – здесь родились и по-русски почти не говорят. Это, естественно, огорчает Бориса Соломоновича не только потому, что не может общаться с правнуками. Жаль, что они не взяли язык, которому вполне могли бы научиться, да ещё какой язык – Пушкина и Толстого! Конечно, внук в этом виноват. Но что теперь делать? Сам же Борис Соломонович с английским не в ладах. Кроме, как говорится “Здравствуйте, до свидания, сегодня хорошая погода” – практически ничего: приехал сюда в 70, да и вообще иностранные языки даются ему нелегко. После идиш по-русски и то говорит с акцентом.

Придёт и обязательное поздравление из Австралии от дочки, дай Бог ей здоровья, с традиционным приглашением: “Папа, мы тебя очень ждём в гости. Приезжай в любое время”. Но какая там Австралия, если теперь и до Брайтона он не может добраться без посторонней помощи?!

Потом все сядут за стол. Слева от Бориса Соломоновича, как всегда будет стоять пустой стул Цили, на столе её тарелка, рядом её любимая серебрянная ложка... Быстро чего-то перехватив, уже через несколько минут из-за стола выскочат правнуки и побегут в спальню Бориса Соломоновича к телевизору. Ах, Америка! А за столом уже почти не вспоминая о дне, из-за которого собрались, будут говорить о бизнесе, машинах, о фантастическом успехе Билла Гейтса и перспективах излечения СПИДа. Да, такова жизнь!

Пройдёт праздник, и на другой день Борис Соломонович вместе с хоматендом Костей снимут с праздничного пиджака ветерана его награды, сложат их в палехскую шкатулку, которую Борис Соломонович достанет теперь ровно через год, если, конечно, доживёт. Вместе с ним могут не дожить до следующего дня Победы и многие другие ветераны. С каждым днём их становится всё меньше. Пройдет, видимо, не так уж много времени, когда проводят в последний путь самого последнего участника Второй мировой войны.

Хочется верить, что с его уходом люди не перестанут отмечать этот праздник, этот самый знаменательный день 20-го века, день знаменующий величайшую победу разума над безумием, света над тьмой, жизни над смертью.

1998 г.

ПРОХИНДИАДА

Двое стариков встретились в небольшой квартире, которую хозяева рентовали по 8-й программе. Они не виделись целую вечность: ещё до войны учились в Житомире в одном классе. Война всех разбросала. Но, видимо, судьбе было так угодно, и встреча состоялась. Беседовали за столом, уставленным многочисленными закусками и бутылками.

– Как же ты жил, Сёма? – спросил низкорослый, щуплый Изя дородного, пузатого хозяина жилища.

– Эвакуировался в Ташкент, долгие годы жил там. Закончил техникум торговли. Нашел себе подругу жизни, – Сёма кивнул в сторону Фаины, скромно сидящей в конце стола.– Работал в этой сфере. Преуспевал. В конце 60-х годов решил перебраться в Москву — допекла тамошняя жара.

– Как это тебе удалось? Ведь в столице были такие проблемы с пропиской?

– Уж и не спрашивай! А как трудно там получить жильё! Люди стоят десятки лет в очереди за ним. Но нужно уметь устраиваться. Где-то через два года у меня была вполне приличная квартира на Кутузовском проспекте. Вскоре я стал директором лесоторговой базы в Подмосковье. Потом приобрёл себе там же дачку в сосновом лесу.