На ни мэдэтэ Плененный именем,

орэру бакари дзо Сорвал цветок

оминаэси «Девичьей красы»,

ваш оти ни ки то А о том, что упал я с коня,

хито ни катару на Никому не рассказывай.

Эту песню сочинил Фунъя Ясухидэ, когда упал с коня в Сага. Это образец для хайкай. В верхней строфе (ками-но ку) слова (котоба), лишенные вульгарности, сочетаются с шуточным содержанием (кокоро), в нижней строфе вульгарные слова передают лишенное шуточности содержание.

И китайские стихи-ш, и ута, и рэнга, и хайкай — все это, вместе взятое, составляет «изящное искусство слова» (фуга). Хайкай добирается до всего, что остается не использованным первыми тремя, берет все, что им не пригодно. Соловей, поющий в цветах85, в хайкай превращается в соловья, роняющего помет на лепешку86, и таким образом выявляется прелесть времени, когда еще живо воспомина

ние о встрече нового года. Лягушка, живущая в воде87, превращается в лягушку, прыгнувшую в старый пруд88, и в этом плеске выпрыгивающей из зарослей травы лягушки обретается звучание хайкай. Суть в том, чтобы увидеть, чтобы услышать; истина хайкай в том, чтобы чувство поэта тут же превратилось в строфу.

Правила хайкай создавались по образцу правил рэнга и были предметом обсуждения среди наставников. В рэнга существует новый свод правил89. Вместе с добавлениями он принадлежит кисти канцлера Нидзё Ёсимото90. «Нынешний проект»91 является произведением канцлера-монаха Итидзё. Все эти три свода объединил Сёхаку92. Так вот, то, чего в рэнга было пять, в хайкай — четыре, то, что должно было находится на удалении семи строф, стало на удалении пяти93, то есть в хайкай все упростилось. К «Объединенному Нынешнему проекту» были добавлены и правила относительно «китайских и японских строф»94. Все эти правила, вместе взятые, в основном и считались каноническими для искусства хайкай с давних времен. Также в мире есть трактат Тэйтоку о помехах (сдсиди)95, и много других сочинений. Когда я о них спросил, Учитель ответил: «Доверять им трудно». Еще он сказал: «Среди них есть «Слова, непригодные для хайкай» («Хаймугон»У6, в целом — это хорошее сочинение». Тогда я сказал: «Трудно установить порядок, если нет хотя бы правила-сдсмди. Хорошо бы в школе Учителя появилось сочинение на эту тему». На это Учитель ответил: «Надобно вести себя с предельной скромностью. Устанавливать правила и каноны — дело чрезвычайной важности. Однако ежели ты удостоился имени "в тени цветов пребывающего" (хана-но мото)97, то должен положить начало канону, иначе в этом имени не будет никакого смысла. В течение многих поколений создавались разные каноны и правила, но какой в них прок, если люди их не применяют? Устанавливая правила, ты словно говоришь другим — соблюдай мной установленное, а в этом есть нечто бесцеремонное. Что касается правила помех-сасиаи, то оно целиком зависит от обстоятельств. Лучше начинать с более общих правил. Пусть же те из

197

учеников, кто имеет желание, просто запишут то, о чем мы беседуем и что кажется им заслуживающим доверия, позже это можно будет сделать тайными наставлениями для всех, принадлежащих к нашей школе».

Учитель сказал: «Касэн93, к примеру, состоит из тридцати шести шагов. Ни один шаг не должен быть шагом вспять, ведущим в возвращению прежнего содержания (кокоро). Именно желание продвигаться вперед является причиной постоянного изменения содержания». Что касается начальной строфы-хохху, то она первая и в цепи строф, и на свитке, поэтому новичкам следует воздерживаться от ее сочинения. Это записано и в «Высочайшем собрании вось-мислойных туч» («Якумомисё»)99. Я всегда говорил, что строфа должна быть прекрасна по форме-облику (суга-тпа), и высока по достоинству (курой). Прежние наставники предпочитали, чтобы первая строфа свитка была легковесно-проста. Возможно, это зависит и от эпохи. Кроме того издавна, если поэтическое собрание устраивается в новом доме, принято остерегаться таких слов как «сгорать», «воспламеняться» — то есть всего, связанного с огнем. При оплакивании же умершего следует избегать слов: «темный путь», «блуждать», «прегрешение», «наказание», «в лодке», «возвращаться», «тонуть», «бушующие волны». Прежде чем говорить об увечном, надобно убедиться, не препятствует ли тому состав участников. Это касается не только начальной строфы-хохху, но и всех остальных строф. С давних времен считается, что вторую строфу-&дагх}> должен сочинять хозяин собрания. Однако же это тоже зависит от обстоятельств. Начальная строфа-хохэту принадлежала гостю потому, что прежде придавалось первостепенное значение приветствию, с которым гость обращался к хозяину, и это приветствие определяло содержание хокку. Вторая строфа-йгхшсу тоже была приветствием, которым хозяин отвечал на приветствие, содержащееся в хокку. Учитель говорил: «Когда вторую строфу-<?«хику сочиняет хозяин, она имеет вид приветствия». Существует мнение, что даже те строфы, где говорится лишь о снеге, луне и цветах, должны быть проникнуты духом приветствия. Когда в начальной

строфе содержатся приметы одного из трех месяцев, составляющих определенное время года, то и вторую строфу ограничить тем же месяцем должно. Образцом тому является рэнга. В хайкай тоже уделяется этому большое внимание. Учитель говорил: «Ежели в хокку упоминается обстоятельство, связанное с божественными или буддийскими ритуалами, его должно ввести и в вакику. Даже если это обстоятельство не выражено словесно, оно должно присутствовать в содержании...»

КРАСНАЯ ТЕТРАДЬ

В изящном искусстве (фуга) Учителя есть вековая неизменность (бандайфуэки). Есть и сиюминутая изменчивость. Этими двумя оно исчерпывается, основа же у них одна. Основа эта — истина искусства (фуга-но макото). Если не постичь неизменного (фуэки), истина не откроется. Неизменное не зависит от нового или старого, не подчиняется изменчивому и текущему, это облик-форма (су-гата), которая в полной мере зиждется на истине. Если взять песни поэтов разных поколений, то каждое поколение имеет свои отличительные черты. Однако при всем при том многие прекрасные песни не могут быть причислены ни к старым, ни к новым, они хороши в нынешние времена точно так же, как были хороши в старину. Именно их и следует считать неизменными (фуэки). В то же время, все в мире подвержено постоянным изменениям и превращениям — таков закон естества. Если вещи не будут подвергаться изменениям, то их обличье (фу) не будет обновляться. Многие не желают принимать нового, это происходит потому, что люди, укрепившись в однажды обретенной манере, не стремятся к истине. \Гот, кто не отдается всей душой поискам истины, не способен на истинные изменения. Он может продвигаться вперед, только подчиняясь воле других людей. Тот же, кто стремится обрести истину, ненадолго задерживается на одном месте,

199

постепенно, шаг за шагом, он продвигается вперед, и это сообразно законам естества. Какие бы изменения и превращения ни произошли бы с такими людьми к концу пути, все истинные изменения связаны с искусством хайкай Учителя. Ни в коем случае не пытайтесь подлизывать за древними! Вещи обновляются подобно тому, как сменяют друг друга четыре времени года, это справедливо и по отношению к людям. Когда Учитель возлежал на смертном одре, ученики спрашивали его о том, каким будет изящное искусство хайкай в будущем. Учитель ответил: «Искусство, которому я положил начало, подвергнется сотне изменений и сотне превращений. Однако оно не должно выходить за пределы трех правил: "искренность-правдивость" (син), "непричесанность-естественность" (со) и "соразмерность" (гё)т. Среди этих трех одно или два до сих пор не нашли применения». При жизни Учитель иногда говорил, шутя, что мешок, в котором спрятано искусство хайкай, еще не развязан.

Еще Учитель, наставляя нас, говорил, что, высоко воспарив душой, следует возвращаться к низкому. То есть, постигнув истину изящного искусства поэзии (фуга), следует всегда возвращаться к тем строфам, которые ты непосредственно сейчас сочиняешь. У тех, кто обретает поэзию в повседневном, оттенки чувств претворяются в предметы, и как только облик строфы определится, предметы выстраиваются естественно, не встречая на пути никаких преград. Когда чувства скудны оттенками, обыкновенно устремляются к внешнему и изощряются в поисках слов. Таковы те, чье сердце не стремится отыскать истину в повседневном. Усердствовать в обретении истины — значит через изящное искусство поэзии пытаться проникнуть в помыслы (кокора) древних, а в современном — постичь помыслы Учителя. Если не постигнешь его помышлений, то станешь блуждать, но так и не отыщешь дороги к истине. Постичь же помыслы Учителя может тот, кто углубится в его рукописи и, порядочно их освоив, соответственно исправит направление собственных помышлений, затем, устремившись к Учителю, постарается достичь собствен

ного понимания — именно так можно овладеть истиной. Некоторые же, не соединяя мысли свои с помыслами Учителя, выказывают своеволие, одобряя лишь то, что им угодно, и, сделав вид, что вошли в его ворота, продолжают идти по собственному пути. Тем, кто называет себя учеником Учителя, во многом изменить себя должно. Учитель говорил: «Сосне учись у сосны, бамбуку учись у бамбука», — и это значит: «Ты должен забыть о своеволии». Многие, истолковав это «учись» сообразно собственной воле, в конце концов так ничему и не учатся. Смысл слов «учись» в том, что, когда человек проникает внутрь вещи, она открывается ему вся до самой малой малости, порождая чувство, которое тут же становится строфой. К примеру, даже в тех случаях, когда вещь изображается с предельной четкостью, ежели чувство не возникает естественно из самой вещи, то вещь и ты так и остаются в разделенности, а чувство не достигает истинности. Получается строфа, подчиненная своевольному замыслу. Ежели, забыв о себе, попытаешься постичь душу Учителя, то ее цвет и аромат напитают твою собственную душу. Если же попытаешься постичь ее, не уяснив в полной мере, в этом тоже следует видеть проявление своеволия. Устремившемуся к полному освоению и изучению следует хотя бы на некоторое время избавиться от своеволия. Надобно только, не ленясь, осваивать и изучать. Это самое главное и называют это — подготовкой почвы. «Тот, кто дружит с ветром»101, сутью своей это сделать должен.