лают индейца героем в глазах его соплеменников. Но вой¬ на, время, голод и болезни безжалостно истребляли его членов, и теперь в дверях зала Мармадыока Темпла стоял последний отпрыск этого великого рода. Он уже давно жил среди белых, помогал им во время войн, которые они вели, и, так как в те дни, когда его услуги были им особенно нужны, они окружили его большим почетом, он даже кре¬ стился, получив имя Джон. Во время последней войны он потерял всех своих близких и друзей, и, когда его уцелев¬ шие соплеменники погасили свои костры в долине Делава¬ ра, он не последовал за ними, твердо решив, что его кости будут покоиться в той земле, где так долго жили его пред¬ ки, не зная над собой никакого ярма. Однако в горы, окружающие Темплтон, он пришел со¬ всем недавно. Больше всех привечал его здесь Кожаный Чулок, но это никого не удивляло, потому что старый охот¬ ник вел жизнь, немногим отличную от первобытной жиз¬ ни индейцев. Они поселились в одной хижине, ели одну и ту же пищу, посвящали свое время одним и тем же заня¬ тиям. Мы уже упоминали, что старому вождю дали при кре¬ щении имя Джон, но, разговаривая с Натти на языке дела¬ варов, он называл себя Чингачгук, что в переводе означает «Великий Змей». Это имя он заслужил в юности своими военными подвигами и доблестью, но, когда время изборо¬ здило его лоб морщинами и к нему пришло одиночество, последние делавары, его сородичи, которые еще не покину¬ ли верховьев своей реки, дали ему печальное имя — Моги¬ канин. Может быть, оно будило в груди этого обитателя лесов горькие воспоминания о его погибшем племени, но, как бы то ни было, он почти никогда не называл себя так, за исключением особо торжественных случаев; однако по¬ селенцы, по обычаю белых, соединили имя, данное ему при крещении, с туземным именем и называли его Джоном Могиканином или еще проще — индейцем Джоном. Долго прожив среди белых, могиканин усвоил некото¬ рые их обычаи, но сохранил при этом большинство своих прежних привычек. Несмотря на мороз, голова его была непокрыта, и прямые черные волосы падали на лоб и ще¬ ки, скрывая их, словно густая вуаль. Тем, кто знал, кем он был прежде и чем стал теперь, иной раз казалось, будто он нарочно прячет за этой траурной завесой горе и стыд гор¬ дой души, тоску по утраченной славе. Лоб его был высок и 528

благороден, а ноздри прямого римского носа и на семиде¬ сятом году жизни раздувались и трепетали так же, как в юности. Рот у него был широкий, но тонкие губы, которые почти всегда оставались крепко сжатыми, были очень вы¬ разительны и свидетельствовали о сильной воле. Когда они приоткрывались, за ними сверкали белые и ровные зубы. Подбородок у него был тяжелый, но округлый, а скулы сильно развиты — особенность, характерная для всей краснокожей расы. Глаза его были невелики, но, ко¬ гда он, остановившись на пороге, обвел взглядом, ярко освещенную прихожую, в них вспыхнуло черное пламя. Заметив, что люди, окружающие молодого охотника, смотрят на него, могиканин сбросил с плеч одеяло, при¬ хваченное на талии поясом из березовой коры, так что оно прикрыло гетры из недубленой оленьей шкуры. Он медленно прошел по большому залу, и зрители не¬ вольно залюбовались величественной грацией его неторо¬ пливой походки. Плечи и грудь его были обнажены, и сре¬ ди старых боевых рубцов поблескивала подвешенная на ремешке серебряная медаль с профилем Вашингтона, ко¬ торую он постоянно носил на шее. Плечи его были широки и сильны, но красивым тонким рукам не хватало му¬ скулов, которые может породить только тяжелый труд фермера или кузнеца. Кроме медали, на нем не было ника¬ ких украшений, хотя сильно оттянутые ушные мочки и пробитые в них отверстия говорили о том, что раньше он ими не пренебрегал. В руке он держал корзинку из белой ясеневой коры, покрытую прихотливым узором из черных и красных полосок. Когда этот сын лесов приблизился к маленькому обще¬ ству, все расступились, пропуская его к молодому охотни¬ ку. Индеец несколько минут молча разглядывал рану на плече юноши, а потом устремил гневный взгляд на лицо судьи. Тот был немало этим удивлен, так как привык к обычной кротости и смирению старика. Но он все-таки протянул ему руку со словами: — Добро пожаловать, Джон. Этот молодой человек, по- видимому, очень верит в твое искусство и, дожидаясь тебя, не позволил даже уважаемому доктору Тодду перевязать свою рану. Тут наконец индеец прервал свое молчание. Он гово¬ рил на языке белых довольно грамотно, но глухо и гор¬ танно. 34 Фенимор Купер. Том II 529

– = Детп Микуона не любят крови, и все же Молодого Орла поразила рука, которой не подобает творить зло. — Могиканин Джон! — воскликнул судья. Неужто ты думаешь, что я могу по доброй воле пролить человече¬ скую кровь? Постыдись, Джон! Ведь ты же христианин и не должен давать волю таким дурным мыслям. — Злой дух иной раз вселяется и в самые добрые серд¬ ца, — возразил индеец. — Но мой брат говорит правду: его ручка никогда не проливала человеческой крови. Даже в те дни, когда дети Великого английского отца убивали его сородичей. — Ужели, Джон, — проникновенно сказал мистер Грант, — ты забыл заповедь спасителя— «не судите, да не судимы будете»? Зачем бы стал судья Темпл стрелять в этого юношу, которого он совсем не знает и который не причинял ему никаких обид? Джон почтительно выслушал священника, потом про¬ тянул руку и торжественно сказал: — Он не виноват. Мой брат не хотел этого сделать. Мармадьюк пожал протянутую ему руку с улыбкой, показывавшей, что он не сердится на индейца за его по¬ дозрения и только удивляется им. Все это время раненый переводил взгляд со своего краснокожего друга на судью, и на его лице были написаны- живейший интерес и недо¬ умение. Обменявшись рукопожатием с судьей, индеец немед¬ ленно принялся за дело, ради которого пришел сюда. Док¬ тор Тодд нисколько не был обижен этим посягательством на его права. Он охотно уступил свое место новому вра¬ чевателю с таким видом, словно был только рад подчи¬ ниться капризу пациента, поскольку самая трудная и опас¬ ная для его здоровья часть дела осталась теперь позади, а наложить повязку может даже малый ребенок. Он не пре¬ минул шепотом сообщить об этом мосье Лекуа: — Хорошо, что пуля была извлечена до прихода ин¬ дейца, а перевязать рану сумеет любая старуха. Этот юно¬ ша, как я слышал, живет в хижине Натти Бампо и Джона, а мы, врачи, должны считаться с прихотями пациента —« конечно, соблюдая меру, мусью, соблюдая меру. — Certainement \ — ответил француз. — Вы есть пре¬ восходный врач, мистер Тодд. Я соглашаюсь: каждая ста¬ 1 Разумеется (франц.). 530

рая дама сумела бы докончить то, что вы так искусно начали. Ричард, в глубине души питавший большое почтение к познаниям индейца во всем, что касалось ран, и на этот раз, как обычно, не пожелал оставаться скромным зрите¬ лем. Подойдя к нему, он сказал: — Саго, саго, Могиканин! Саго, мой добрый друг! Я рад, что ты пришел. Самое лучшее — чтобы пулю выни¬ мал ученый врач вроде доктора Тодда, а рану лечил ту¬ земец. Помнишь, Джон, как мы с тобой вправляли мизи¬ нец Патти Бампо, который он сломал, когда полез за уби¬ той куропаткой на скалу и сорвался? Я до сих пор не знаю, кто убил эту куропатку, Натти или я. Он, правда, выстрелил первым, и птица полетела вниз, но потом вы¬ ровнялась, и тут выстрелил я. Конечно, это была моя до¬ быча, да только Натти заспорил: дескать, рана для дроби слишком велика, а он, видите ли, стрелял пулей! А ведь мое ружье не разбрасывает дроби, и когда я стрелял по мишеням, то не раз оставалась одна большая дыра, точь- в-точь как от пули. Хочешь, я буду тебе помогать, Джон? Ты ведь знаешь, что я разбираюсь в таких вещах. Индеец терпеливо выслушал эту речь и, когда Ри¬ чард наконец умолк, протянул ему корзинку с целебными травами, жестом пояснив, что он может ее подержать. Та¬ кое поручение вполне удовлетворило мистера Джонса, и впоследствии, вспоминая это происшествие, он всегда го¬ ворил: «Я помогал доктору Тодду вытаскивать пулю, а ин¬ деец Джон помогал мне перевязывать рану». От индейца Джона пациенту пришлось вытерпеть куда меньше, чем от доктора Тодда. Собственно говоря, терпеть ему вообще ничего не пришлось. Повязка была наложена очень быстро, а целебное средство состояло из толченой коры, смоченной соком каких-то лесных растений. Врачеватели у лесных индейцев бывали двух родов: одни полагались на вмешательство сверхъестественных сил, и соплеменники почитали таких знахарей гораздо больше, чем они того заслуживали; другие же действи¬ тельно умели лечить многие болезни, а особенно, как вы¬ разился Натти, «всякие раны и переломы». Пока Джон и Ричард перевязывали рану, Элнатап жадно разглядывал содержимое ясеневой корзинки, кото¬ рую ему передал мистер Джонс, решивший, что гораздо интереснее будет подержать конец повязки. Через не¬ 34* 531

сколько минут доктор без всяких церемоний уже засовы¬ вал в карман кусочки древесины и коры. Он, вероятно, не стал бы объяснять причины своего поступка, если бы не заметил, что на него устремлены синие глаза Мармадыока. Тогда он счел за благо шепнуть ему: — Нельзя отрицать, судья Темпл, что эти индейцы обладают кое-какими познаниями в медицине. Они пере¬ дают их из поколения в поколение. Например, рак и водо¬ боязнь они лечат весьма искусно. Я собираюсь сделать дома анализ этой коры. Она, конечно, не принесет ни ма¬ лейшей пользы ране молодого человека, но зато может оказаться неплохим средством от зубной боли, ревмати¬ зма или еще чего-нибудь в том же роде. Не следует прене¬ брегать никакими полезными сведениями, даже если получаешь их от краснокожего. Такое свободомыслие сослужило доктору Тодду не¬ плохую службу: именно оно в соединении с обширной практикой помогло ему набраться знаний, которые со вре¬ менем превратили его в приличного врача. Однако похи¬ щенные им из корзинки образцы он подверг анализу отнюдь не по правилам химии — вместо того чтобы иссле¬ довать их составные части, он сложил их все воедино и таким образом обнаружил, целебными свойствами какого именно дерева пользовался индеец. Лет десять спустя, когда в поселки среди этих дикйх гор пришла, а вернее сказать, ворвалась цивилизация со всеми ее тонкостями, Элнатана вызвали к человеку, раненному на дуэли, и он приложил к его ране мазь, чей запах сильно напоминал запах дерева, из которого готовил свое целебное снадобье индеец. А еще через десять лет, когда между Англией и Соединенными Штатами вновь вспыхнула война и из западной части штата Нью-Йорк уходили воевать тысячи добровольцев, Элнатан, про¬ славившийся двумя вышеупомянутыми операциями, ре¬ шил отправиться на поле брани с бригадой милиции в ка¬ честве... хирурга! Когда могиканин наложил пластырь из коры, он охот¬ но уступил Ричарду иголку с ниткой, которой следовало зашить повязку, так как этим инструментом индейцы пользоваться не умели. Отступив на шаг, он молча и серьезно ждал, пока Ричард доканчивал начатое им дело. — Передайте мне ножницы! — крикнул мистер Джонс, сделав последний стежок и завязав последний узел на вто¬ 532

ром слое полотняных повязок. — Дайте скорее ножницы! Если не обрезать эту нитку, она может попасть под пла¬ стырь и загноить рану. Вот посмотри, Джон, я положил между двумя повязками корпию, которую я нащипал. Тол¬ ченая кора, конечно, очень полезна, но без корпин рану можно застудить. А лучше этой корпии не найти, я сам ее щипал и всегда буду щипать для любого жителя посел¬ ка. Тут уж за мной никому не угнаться, потому что мой дедушка был доктором, а отец от природы разбирался в медицине. — Вот вам ножницы, сквайр, —сказала Добродетель, извлекая из кармана темно-зеленой нижней юбки огром¬ ные портновские ножницы, на вид совсем тупые. — Поду¬ мать только! Да вы зашили эти повязки не хуже иной женщины! — «Не хуже женщины»! — негодующе повторил Ри¬ вард. — Да что женщины понимают в подобных делах? Й ты тому примером. Разве можно орудовать возле раны эдакими тесаками? Доктор Тодд, будьте добры, одолжите мне ножницы из вашей шкатулки... Ну, что ж, любезный, я думаю, тебе опасаться нечего. Дробина была извлечена превосходнейшим образом, хотя, разумеется, не мне это го¬ ворить, поскольку я сам принимал участие в операции; .ну, а повязка не оставляет желать ничего лучшего. Ты скоро поправишься, если рана не воспалится из-за того, что ты тогда дернул моих серых под уздцы. Но будем надеяться, что все обойдется. Ты, наверное, не привык обращаться с лошадьми. Но я извиняю твою горячцость, потому что на¬ мерения у тебя были, конечно, самые добрые. Да, теперь тебе нечего опасаться. — В таком случае, господа, — сказал незнакомец, вста¬ вая и начиная одеваться, — мне незачем более злоупотреб¬ лять вашим терпением и временем. Нам остается решить только одно, судья Темпл: кому из нас принадлежит олень. — Я признаю, что он ваш, — ответил Мармадьюк. — И мой долг вам не исчерпывается одной только олениной. Но приходите утром, и мы договоримся и об этом и обо всем другом, Элизабет! — обратился он к дочери, которая, узнав, что перевязка окончена, вернулась в зал. — Элиза¬ бет, распорядись, чтобы этого юношу накормили, прежде чем мы поедем в церковь. И пусть Агги запряжет сани, чтобы отвезти его к другу, о котором он так беспокоился. 533

— Простите, сэр, но я не могу уехать совсем без оле¬ нины, — ответил юноша, видимо стараясь побороть какое- то сильное чувство. — Мясо нужно мне самому. — О, мы не станем жадничать, — вмешался Рцчард.
– =* Утром судья заплатит тебе за оленя целиком. Доброде¬ тель! Последн, чтобы малому отдали все мясо, кроме седла. На мой взгляд, любезный, ты можешь считать, что тебе по¬ везло: пуля тебя не покалечила, перевязку тебе сделали превосходную — нигде больше в наших краях, ни даже в филадельфийской больнице, тебя бы так не перевязали; оленя ты продал по самой высокой цене и все же оставил себе почти все мясо, да еще и шкуру в придачу. Доброде¬ тель, скажи Тому, чтобы он и шкуру ему отдал. Ты прине¬ си ее мне завтра утром, и я, пожалуй, заплачу тебе за нее полдоллара или около того. Мне нужна как раз такая шку¬ ра, чтобы покрыть седельную подушку, которую я делаю для кузины Бесс. — Благодарю вас, сэр, за вашу щедрость, и, разумеет¬ ся, я рад, что этот злосчастный выстрел не причинил мне большого вреда, — ответил незнакомец, — но вы собирае¬ тесь оставить себе именно ту часть туши, которая нужна мне самому. Седла я не отдам. — «Не отдам»!—воскликнул Ричард. — Такой ответ проглотить труднее, чем оленьи рога! — Да, не отдам, — ответил юноша и гордо обвел глаза¬ ми присутствующих, словно бросая им вызов, но, встретив изумленный взгляд Элизабет, продолжил более мягко: — То есть если человек имеет право на убитую им самим дичь и если закон охраняет это право. — Да, конечно, — сказал судья Темпл огорченно и с некоторым изумлением.—Бенджамен, последи, чтобы оле¬ ня никто не трогал, и уложи его в сани целиком. И пусть этого юношу отвезут к хижине Кожаного Чулка. Но, моло¬ дой человек, у вас, наверное, есть имя? И я еще увижу вас, чтобы возместить причиненный вам вред? — Меня зовут Эдвардс, — ответил охотник. — Оливер Эдвардс. А увидеть меня нетрудно, потому что я живу по¬ близости и не боюсь показываться на людях — я ведь ни¬ кому не причинил зла. — Это мы причинили вам зло, сэр, — возразила Элиза¬ бет. — И моему отцу будет очень тяжело, если вы откаже¬ тесь от нашей помощи. Он с нетерпением будет ждать вас утром. 534

Молодой человек устремил на прекрасную просительни¬ цу столь пристальный взор, что она смущенно покраснела. Опомнившись, он опустил голову и, глядя на ковер, ска¬ зал: — Хорошо, я приду утром к судье Темплу и согласен, чтобы он одолжил мне сани в знак примирения. Примирения? — переспросил судья. — Я ранил вас не по злобе, молодой человек, так неужели в вашем сердце подобная случайность могла породить вражду? — Отпусти нам долги наши, яко же мы отпускаем должникам нашим, — вмешался мистер Грант. — Так учил нас Иисус, и нам всегда следует смиренно хранить в своем сердце эти золотые слова. Незнакомец на мгновение о чем-то задумался, затем об¬ вел зал растерянным и гневным взглядом, почтительно .поклонился священнику и, ни с кем более не прощаясь, вышел таким решительным шагом, что никто не посмел его остановить. — Странно, что столь молодой человек может оказать¬ ся таким злопамятным, — сказал Мармадьюк, когда на¬ ружная дверь закрылась за незнакомцем. — Надо пола¬ гать, у него сильно болит рана, вот он и сердится и счита¬ ет себя обиженным. Я думаю, утром он будет* мягче и сговорчивее. Элизабет, к которой были обращены его слова, ничего не ответила. Она молча прохаживалась по залу, разгляды¬ вая прихотливый узор английского ковра, устилавшего пол. Зато Ричард, громко щелкнув кнутом, объявил: — Конечно, Дьюк, ты сам решаешь, как тебе посту¬ пать, но на твоем месте я не отдал бы седла этому молод¬ цу — пусть-ка он попробовал бы судиться со мной! Разве здешние горы не принадлежат тебе так же, как и долины? Какое право имеет этот малый — да и Кожаный Чулок то¬ же, если уж на то пошло, — стрелять в твоих лесах дичь без твоего разрешения? Я сам видел, как один фермер в Пенсильвании приказал охотнику убираться с его земли— и без всяких церемоний, вот как я велел бы Бенджамену подбросить дров в камин. Да, кстати, Бенджамен, не по-* смотреть ли тебе на градусник? Ну, а если на это есть право у человека, владеющего какой-то сотней акров, то какую же власть имеет собственник шестидесяти тысяч акров, а считая с последними покупками, так и ста тысяч? Вот у могиканина еще могут быть какие-то права, потому что его 535