— Но в тот день мы все-таки победили, Полуорт! За¬ хватили редут и развеяли мятежников, как ветер мякину! — Гм! — протянул капитан, осторожно закладывая деревянную ногу на здоровую и с сокрушением на нее по¬ глядывая. — Если бы мы лучше использовали природные возможности и, вместо того чтобы лезть напролом, обошли их позиции, многие вернулись бы с поля со всеми конеч¬ ностями, а не так вот. Но Мрачного Билли хлебом не кор¬ ми, а подавай штурмы. Ну что ж, на сей раз он получил что хотел. — Он должен быть благодарен Клинтону за то, что тот подоспел вовремя. — Когда ты видел, чтобы черт радовался праведнику? Как ни туго ему было, он предпочел бы тысячу мятежни¬ ков. Хау и глядеть-то не хочет на своего великодушного спасителя с тех пор, как тот непрошенно сунулся между ним и противником. Если бы у нас не было по горло забот с убитыми и ранеными и не приходилось думать о закреп¬ лении отвоеванной позиции, поверь, для Клинтона дело не ограничилось бы одним мрачным видом и грозными взглядами. — Я даже боюсь спрашивать о потерях, столько, долж¬ но быть, сдавных имен числится среди убитых. — Да, конечно, трудно потерять убитыми полторы ты¬ сячи человек и не лишиться при этом кое-кого из самых лучших. Гедж, я знаю, исчисляет потери примерно в тыся¬ чу сто человек, но, после того как столько бахвалились и болтали попусту об американцах, нельзя же с места в карьер признать их доблесть. Хромому нелегко сделать первый шаг, как я знаю по собственному опыту, так что клади в среднем тысячу триста, и ты не очень ошибешься. Разумеется, среди них было немало храбрецов! Ряды лег¬ кой пехоты, которую я столь удачно покинул, сильно поре¬ дели. А от стрелкового полка почти никого не осталось, так что не знаю даже, наберется ли у них достаточно лю¬ дей, чтобы оседлать своего козла! 1 — А морская пехота! Она тоже, вероятно, сильно по¬ страдала; я сам видел, как погиб Питкерн, — сказал Лайо¬ 1 Этот полк держал «на счастье» козла с позолоченными ро¬ гами. Раз в год устраивалось празднество, в котором бородатое чет¬ вероногое играло видную роль. В битве при Банкер-Хилле полк отличился доблестью и потерями. — Примеч. автора. 218

нел и, замявшись, нерешительно проговорил: — Боюсь, что наш старый друг гренадер разделил его судьбу. — Мак! — воскликнул Полуорт, украдкой кинув взгляд на собеседника. — Н-да, Маку не так повезло в этом деле, как в Германии. Гм... ты ведь знаешь, какой он был въедливый, Лео, чертовски дотошный служака, но благо¬ родная душа и натура широкая: если надо было оплатить счет в офицерской столовой, никогда не скупился. Я пере¬ правлялся в одной лодке с ним, и он позабавил нас своими оригинальными взглядами на военное искусство. По его словам выходило, что принять бой должны были одни гре¬ надеры, — довольно странный взгляд на вещи был у Мака! — Почти у каждого из нас свои причуды, и можно только пожелать, чтобы они были столь же безобидны, как невинные заблуждения бедного Денниса Макфьюза. — Да, да, — сказал Полуорт, громко откашливаясь, словно для того, чтобы прочистить горло. — В мелочах — вроде там дисциплины, строевого устава — он был не¬ множко упрям, но в важных вопросах покладист, как ма¬ лое дитя. Любил пошутить, зато там, где дело касалось еды, менее привередливого или более неразборчивого че¬ ловека я сроду не встречал. Я не мог бы пожелать ему большего зла, чем жить в наши трудные времена, когда все кажется особенно вкусным, и наслаждаться теми припа¬ сами, которые он с такой изобретательностью добыл у нашего бывшего хозяина, мистера Сета СеДжа, пользуясь его алчностью. — Стало быть, этот замечательный план все же в ка¬ кой-то мере удался? — сказал Лайонел, желая поскорее переменить разговор. — Я полагал, что американцы более бдительны и не допустят подобных сношений. — Но Сет был более предусмотрителен и своего до¬ бился. Цены действовали на его совесть, как снотворное, и, ссылаясь на вас, он, как я понимаю, заручился покрови¬ тельством какого-то видного лица среди мятежников. При¬ пасы появляются точно два раза в неделю, так же неизменно, как на порядочном обеде жаркое следует за супом. — Значит, вы можете сообщаться с деревней, а дерев¬ ня — с городом! Вашингтон, может быть, и закрывает на это глаза, но я бы поостерегся грозного взгляда Хау. — Чтобы не дать пищи подозрениям и, кстати, сделать доброе дело, наш мудрый хозяин решил приспособить в 219

качестве посредника одного довольно известного здесь, если ты помнишь, малого — дурачка, по имени Джэб Прей. Лайонел несколько секунд молчал, вспоминая все, что произошло в первые месяцы его пребывания в Бостоне. Весьма возможно, что к размышлениям безотчетно при¬ мешивалось какое-то неясное и все же тягостное чувство, потому что он постарался его подавить и сказал с напуск¬ ной веселостью: — Конечно, я хорошо помню Джэба — кто хоть раз видел его и разговаривал с ним, не скоро его забудет. Прежде он был очень ко мне привязан, но, вероятно, как это водится, забыл и думать обо мне, когда я попал в беду. — Ты несправедлив к нему. Этот косноязычный дура¬ чок не только часто справляется о тебе, но он, как мне кажется, иногда бывает лучше осведомлен, чем я, и, вместо того чтобы спросить, как ты себя чувствуешь, сам сооб¬ щает, что у тебя дело пошло на поправку, особенно после того, как извлекли пулю. — Это, однако, довольно странно, — сказал Лайонел задумчиво. — Не так уж странно, Лео, как может сперва показать¬ ся. Джэб все-таки что-то соображает, судя по. тому, как он еще недавно выбирал блюда у нас за столом. Ах, Лео, Лео! Можно найти немало тонких гастрономов, но где мы най¬ дем второго такого друга, человека, который мог и поесть, и пошутить, и выпить, и поспорить с приятелем, и все это одновременно, как бедный Деннис, который ушел от нас навсегда! В Маке была какая-то острота, эдакий перец, как бы приправа к пресной жизни! Меритон, старательно чистивший мундир хозяина — обязанность, которую он выполнял ежедневно, несмотря на то что за все время эту одежду никто ни разу не надевал, — искоса взглянул на потупленные глаза майора и, заклю¬ чив, что тот не собирается отвечать, решил сам в меру своих сил и способностей поддержать разговор: — Да, сударь, хороший был человек капитан Макфыоз, и все говорят, храбро сражался за короля. Жаль только, что при такой авантажной фигуре он не умел со вкусом одеваться. Не всякому, сударь, дан такой талант! Но все, как один, говорят, что его смерть — великая утрата, хотя в городе таких офицеров, что не умеют носить мундир, сколько хочешь, и, если бы они все полегли, я уверен, ни¬ кто бы их даже не хватился. 220

=— Ах, Меритон! Я и не подозревал, что ты так наблю¬ дателен! — воскликнул растроганный Полуорт. — У Мака были все задатки настоящего человека, хотя некоторые из них, может быть, не совсем развились. Его юмор придавал особый вкус каждой беседе, в которой он участвовал. На¬ деюсь, ты убрал его должным образом, Меритон, для его последнего парада? — Конечно, сударь, мы устроили ему самые пышные похороны, какие только можно не в Лондоне. Кроме сол¬ дат ирландского полка, присутствовали все гренадеры, то есть те, кто остался цел — что-то около половины. И, зная, как его уважал мой хозяин, я самолично убрал покойника: подровнял бакенбарды и немного начесал волосы вперед, а так как у его благородия появилась седина, слегка его припудрил; второго такого благообразного покойника и пе сыскать, пусть бы даже это был генерал. В глазах Полуорта блеснули слезы, и он шумно высмор¬ кался, прежде чем ответить. — Да, время и труды посеребрили беднягу, но великое утешение знать, что умер он как солдат, а не от руки гру¬ бого мясника — Природы, и что покойника проводили в. последний путь с почестями, которые он заслужил, — А как же, сударь, — с важностью провозгласил Меритон, — мы устроили ему пышнейшую процессию. До чего же много можно сделать из мундира его величества на таких торжествах! Загляденье, да и только!.. Вы что-то изволили сказать, сударь? — Да, — нетерпеливо ответил Лайонел. Убери ска¬ терть и сходи узнай, нет ли для меня писем. Камердинер повиновался, и, немного помолчав, друзья возобновили разговор, но уже на менее тягостцую тему. Полуорт болтал без умолку, и Лайонел вскоре получил общее и, следует отдать справедливость беспристрастию капитана, вполне правильное представление о силах врага, а также обо всем, что произошло после рокового сражения на Бридс-Хилле. Раз или два больной позволил себе намек¬ нуть на упорство мятежников и неожиданную их стой¬ кость, и Полуорт не возражал, отвечая только меланхоли¬ ческой улыбкой, или же многозначительно указывал на свою деревянную подпорку. Разумеется, после такого тро¬ гательного признания прошлой ошибки его друг перевел разговор на менее личную тему. Лайонел узнал, что главнокомандующий все еще удер¬ 221

живал дорого доставшуюся ему позицию на соседнем полуострове, где, однако, был так же прочно обложен, как в самом Бостоне. Меж тем как война велась всерьез, там, где она вспыхнула, вооруженные стычки начались и во всех колониях к югу от Святого Лаврентиям и Великих Озер, где присутствие королевских войск заставляло обра¬ титься к оружию. Пока не иссяк первый энтузиазм вос¬ стания, колонисты всюду одерживали победы. Как уже говорилось, была создана общеамериканская армия, и ее отдельные отряды осаждали города, взятие которых пред¬ ставлялось в эти первые месяцы войны важным для дости¬ жения главной цели. Но недостаток оружия и раздроблен¬ ность уже начали сказываться. После ряда незначитель¬ ных побед Монтгомери погиб в отчаянной и окончившейся неудачей попытке взять штурмом неприступную крепость Квебек; теперь американцам приходилось думать не о на¬ ступательных действиях, а о том, как бы накопить силы, так как никто не сомневался, что правительство собирается незамедлительно принять самые решительные меры. В метрополии тысячи их английских соподданных открыто выражали свое недовольство войной, и правитель¬ ство, вынужденное считаться со свободолюбивыми веяния¬ ми, успевшими пустить глубокие корни прежде всего в Англии, обратилось к тем европейским державам,,которые издавна торговали солдатами, в поисках наемников, чтобы усмирить колонистов. Наиболее робкие американцы при¬ ходили в ужас от слухов об огромных ордах русских и немцев, которые вскоре наводнят страну и поработят их. Быть может, ни один шаг противника так не озлобил и не восстановил против него колонистов, как это обраще¬ ние за помощью к чуже-земцам для решения чисто вну¬ треннего спора. Пока в нем участвовали люди одной нацио¬ нальности, воспитанные в общих для обоих народов взглядах на справедливость и закон, оставались какие-то точки соприкосновения, которые могли умерить жесто¬ кость борьбы и со временем даже привести к полному при¬ мирению. Но американцы правильно рассудили, утверж¬ дая, что от победы, одержанной с помощью рабов,, по¬ бежденному нечего ждать, кроме постыдного рабства. Это было все равно, что, безрассудно отбросив ножны, предоставить решение вопроса только мечу. К растущему отчуждению, которое подобные меры неизбежно вызывали между народами метрополии и колоний, следует добавить, 222

что они во многом изменили отношение американцев к особе короля. Во время всех гневных споров и взаимных обвинений, предшествовавших кровопролитию, колонисты не только на словах, но и в душе целиком признавали ту фикцию английского закона, которая гласит, что «король непо¬ грешим». Во всей обширной Британской империи, где никогда не заходит солнце, у английского монарха не было подданных, более преданных его династии и особе, чем те самые люди, которые ныне вооружились против того, что они считали неконституционным посягательством на его власть. До этого времени вся сила их негодования вполне справедливо обрушивалась на советчиков короля, а про самого монарха думали, что он не знает о чинимых его именем злоупотреблениях, в которых он, вероятно, в самом деле был неповинен. Но по мере того как борьба разгора¬ лась, стало ясно, что политические действия, которые сан¬ кционировал монарх, он одобрял и как человек. Вскоре среди тех, кто был лучше осведомлен, шепотом стали пере¬ давать, что уязвленное самолюбие короля заставляет его настаивать на сохранении того, что он считал своими пре¬ рогативами, и на верховной власти того законодательного собрания, которое заседало в его столице и на которое он мог влиять непосредственно. Вскоре эти слухи стали до¬ стоянием всех, и, так как умы людей постепенно освобож¬ дались от былых пристрастий и былых предрассудков, они вполне естественно спутали голову с руками, позабыв, что установление «свободы и равенства» никогда не состав¬ ляло ремесла монархов. Имя короля произносилось уже далеко не с тем почте¬ нием, как прежде, и, когда колониальные писатели стали смелее касаться его особы и власти, забрезжил свет, явив¬ шийся провозвестником появления «западных звезд» среди национальных эмблем земли. До тех пор мало кто думал и никто не решался открыто говорить о независимости, хотя сам ход событий неуклонно подводил колонистов к такому бесповоротному шагу. Верность королю была последней и единственной свя¬ зующей нитью, которую оставалось порвать, ибо колонии уже сами управляли всеми своими делами, как внутрен¬ ними, так и внешними, в той степени, в какой это возмож¬ но новой стране, не получившей еще всеобщего призна¬ ния. Но так как честная натура Георга III не терпела 223

пикакого притворства, взаимное возмущение и отчужден¬ ность были естественным следствием обоюдного разочаро¬ вания короля и его западных подданных Все это и многое другое рассказал Полуорт, который при всех своих эпикурейских наклонностях отличался большим здравомыслием и полным отсутствием предвзя¬ тости. Лайонел больше слушал, жадно внимая каждому слову, пока внезапная слабость и бой часов на соседней башне не напомнили ему, что он преступает границы осто¬ рожности. Приятель помог обессилевшему больному до¬ браться до постели и, снабдив его кучей добрых советов и крепко пожав ему руку, заковылял к двери со стуком, бо¬ лезненно отдававшимся при каждом его шаге в сердце майора Лайонела. Глава XIX Не повелел господь, чтоб мудрость смертных Им открывала небо. Каупер Нескольких дней моциона на бодрящем морозном воз¬ духе оказалось достаточно, чтобы восстановить силы боль¬ ного, раны которого зажили, пока он лежал в полудремо¬ те, навеянной болеутоляющими. Взяв в соображение свою хромоту и слабость Лайонела, Полуорт, бросая вызов на¬ смешникам и острословам полка, обзавелся одним из тех удобных и покойных экипажей, которые в добрые старые времена колониальной покорности носили забавное и не¬ притязательное наименование «баул». Для своего выезда ему пришлось взять одного из великолепных скакунов приятеля. Благодаря настойчивости конюха, а также, ве¬ роятно, и пустоте фуражных складов конь в конце концов привык бежать по заснеженной мостовой такой спокойной иноходью, будто сам прекрасно сознавал, что здоровье его 1 Английский король не мог, разумеется, преодолеть предрас¬ судков, неотъемлемых от его положения, но как человек он был честен и справедлив. Слова, сказанные им нашему первому послу в Англии после заключения мира, заслуживают того, чтобы их ча¬ ще цитировали: «Я последним в моем королевстве признал вашу независимость и буду последним, кто на нее посягнет». — Примеч% автора. 224

хозяина далеко не прежнее. В этом надежном экипаже оба друга ежедневно катались по улицам города или причуд¬ ливо изгибавшимся дорожкам на лугах у Бикон-Хилла, принимая поздравления друзей, или же сами навещали раненных в том же сражении и менее счастливых товари¬ щей, которые все еще вынуждены были отлеживаться дома. Сесилию и Агнесу нетрудно было уговорить принять участие в этих небольших прогулках, но алебастровый ло¬ бик мисс Агнесы Денфорт неизменно мрачно хмурился, если, случайно или намеренно, они встречались с каким- нибудь английским офицером. Мисс Дайнвор была менее непримирима и даже иногда своей любезностью навлекала на себя упреки подруги, когда они оставались наедине. — Ты, видно, забыла, Сесилия, как плохо приходится нашим бедным соотечественникам в жалких лачугах за городом, иначе ты не стала бы расточать любезности этим армейским фатам! — как-то с раздражением бросила Агне- са, снимая капор после очередного катания, во время которого кузина, как ей казалось, забыла о том, что боль¬ шинство женщин в колониях, по молчаливому уговору, считали себя обязанными держаться с английскими офице¬ рами подчеркнуто холодно. — Если бы тебе представили даже нашего главнокомандующего, ты не могла, бы обой¬ тись с ним приветливее, чем с этим сэром Дигби Дентом, которого ты одарила такой сладкой улыбкой. — В оправдание ее сладости я могу только сказать, моя едкая кузина, что сэр Дигби Дент — настоящий джентльмен. — Джентльмен! Каждый англичанин, напяливший красный мундир, если он умеет задирать нос, выдает себя в колониях за джентльмена! — А так как я полагаю, что имею некоторое право считать себя благовоспитанной леди, — спокойно продол¬ жала Сесилия, — не понимаю, почему я должна была обой¬ тись неучтиво с человеком, которого вижу в первый и, мо¬ жет быть, последний раз. — Сесилия Дайнвор! — сверкнув глазами, воскликну¬ ла Агнеса, догадываясь с чисто женской интуицией о скры¬ тых мотивах кузины. — Не все англичане Лайонелы Лин¬ кольны. — Майор Линкольн даже и не англичанин, — возрази¬ ла Сесилия, усмехаясь и в то же время краснея, — а вот капитан Полуорт* по-видимому, да. 225