ответил на приветствие генерала и сразу же вошел в цер¬ ковь. Ловкий Бергойн и тут вмешался, найдя способ по пути шепнуть на ухо Клинтону что-то приятное о том самом сражении, которое породило зависть между двумя его собратьями по оружию и заставило Хау невзлюбить человека, чьей помощи он был стольким обязан. Клинтон поддался тонкой лести и последовал за главнокомандую¬ щим в храм божий с приятным удовлетворением, которое, вероятно, принял за чувство, более подходящее к месту и случаю. Все присутствующие — адъютанты, секретари и просто зеваки — сразу же устремились за обоими генера¬ лами, и Лайонел вновь оказался наедине со слабоумным. С той минуты, как Джэб увидел стоящего вблизи английского главнокомандующего, он ни разу не шелохнул¬ ся до самого его ухода. Глаза дурачка были устремлены куда-то в пространство, нижняя челюсть отвисла, придавая его физиономии отпечаток полного идиотизма; короче го¬ воря, это было не человеческое лицо, а лишь маска, лишенная света жизни и разума. Однако, едва только смолкли шаги последнего офицера, страх, сковавший смут¬ ное сознание дурачка, прошел, и, подняв голову, он глухо проворчал: — Пусть* только сунется на холмы, народ научит его уважать законы! — Упрямый болван! — воскликнул Лайонел, бесцере¬ монно вытаскивая его из ниши. — Станешь твердить эту глупость, дождешься, что тебя будут пороть во всех пол¬ ках по очереди. — Но вы обещали Джэбу, что не позволите солдатам бить его, а Джэб взялся выполнять ваши поручения. — Да, но если ты не научишься держать язык за зуба¬ ми, я забуду свое обещание и отдам тебя на расправу всем гренадерам в городе. — Ну и что ж? — осклабился Джэб, повеселев от осе¬ нившей его вдруг мысли. — Ведь их осталось теперь только половина. Джэб слышал, как самый длинный ревел, будто голодный лев: «Вперед, ирландцы!» — но он сразу затих; хотя у Джэба даже сошек не было, он положил ружье на плечо мертвеца. — Негодяй! — воскликнул Лайонел, в ужасе отступая от него. — Значит, ты обагрил руки кровью Макфьюза! — Джэб руками его не трогал, — невозмутимо ответил слабоумный. — Он умер, как собака, где упал. 234

Лайонел с мгновение стоял в полной растерянности, но, догадавшись по стуку деревянной ноги о приближении Полуорта, сдавленным голосом поспешно проговорил: — Ступай к миссис Лечмир, как я тебе велел, и... и... передай Меритону, чтобы он присмотрел за камином. Джэб хотел было уже идти, но вдруг остановился и, подняв на Лайонела жалобный, страдальческий взгляд, захныкал: — Смотрите, Джэб совсем окоченел! Нэб с Джэбом не могут достать ни щепки; королевские солдаты дерутся и всё отнимают. Можно Джэбу немного погреться? Пощу¬ пайте, Джэб холодный, как покойник! До глубины души тронутый этой просьбой и жалким видом юноши, Лайонел молча кивнул и поспешно обернул¬ ся к подходившему другу. С одного взгляда он понял, что Полуорт слышал часть его разговора с Джэбом. Весь вид и поведение капитана ясно говорили о том, какое впечатле¬ ние это на него произвело. Он глядел вслед дурачку, кото¬ рый, шаркая ногами, удалялся по занесенной снегом ули¬ це, с достаточно красноречивым выражением. — Мне послышалось, что вы говорили о бедном Ден¬ нисе? — спросил он. — Ах, обычная хвастливая болтовня этого слабоумно¬ го. Но почему ты не в церкви? — Ты покровительствуешь этому малому, майор, но смотри, как бы твоя снисходительность не завела тебя слишком далеко, — многозначительно сказал Полуорт. — Я пришел за тобой по требованию пары прекрасных глаз, которые все эти полчаса спрашивали у каждого входящего в церковь, где и почему замешкался майор Линкольн. Лайонел кивком поблагодарил приятеля и, делая вид, что смеется его шутке, направился вместе с ним к скамье миссис Лечмир. Под умиротворяющим влиянием торжественной службы тягостные мысли, вызванные разговором с Джэбом, рас¬ сеялись. Когда священник читал благодарственную молит¬ ву за его исцеление, он слышал рядом с собой стесненное и прерывистое дыхание прекрасного существа, преклонив¬ шего вместе с ним колена, и немало земной радости при¬ мешалось к возвышенным помыслам молодого человека. Поднимаясь с колен, он поймал устремленный на него из- под вуали застенчивый и нежный взгляд Сесилии и был счастлив, как только может быть счастлив пылкий моло¬ 235

дой человек, сознающий, что завоевал любовь такого юного, прелестного и чистого существа. Для Полуорта служба, возможно, и не была столь утешительной. Не без усилия встав на уцелевшую ногу, он бросил выразительный взгляд на свою деревяшку, громко откашлялся и, садясь на скамью, так ею загремел, словно бы хотел привлечь внимание всех присутствующих и подсказать им, о ком именно они молились. Священник был слишком благоразумен, чтобы раздра¬ жать своих важных прихожан пространными и утоми¬ тельными поучениями о христианском долге. Прочувство¬ ванное чтение избранного для проповеди стиха святого писания заняло одну минуту. Четыре минуты пошли на введение, доказательство было умело втиснуто в десять, и заключение благополучно завершено за четыре с полови¬ ной минуты, после чего он мог с удовлетворением убе¬ диться, как доказывали полсотни часовых стрелок и по меньшей мере сотня довольных лиц, что кончил даже на гголминуты раньше положенного времени. Такая пунктуальность, конечно, была вознаграждена. Многие поздравили его с прекрасной проповедью, а когда Полуорт подошел пожать ему руку и поблагодарить за молебствие, он тоже не преминул ввернуть похвалу, уве¬ рив польщенного священника, что ко всем прочим высоким достоинствам она была завершена во благовремении. Глава XX О Унифрида! Сколько яда Сомнение в себе таит! Ни страх священного обряда, Ни гордость пусть не омрачит. Аноним Пожалуй, для всеобщего спокойствия можно было счесть удачей, что в дни, последовавшие за первым признанием, Лайонел не видел миссис Лечмир и ничто не омрачало в глазах влюбленного сияющего образа Сесилии, дышавшего счастьем и чистотой. Необычный, исполненный некоторой противоречивости интерес, столь часто проявляемый поч¬ тенной дамой к поступкам своего юного родственника, 236

перестав заявлять о себе; не будил больше дремавших в его душе подозрений. Даже те необъяснимые для него сцены, в которых миссис Лечмир играла такую загадоч¬ ную роль, были забыты под наплывом нового всепогло¬ щающего чувства, а если и вспоминались порой, то, подоб¬ но той мимолетной тени, которую легкое облачко бросает на солнечный радостный пейзаж, они лишь на краткий миг затемняли светлые картины, населявшие его вообра¬ жение. И если любовь и надежда, переполнявшие грудь молодого человека, сослужили добрую службу миссис Леч¬ мир, то в немалой степени этому способствовал и случай, на. долгое время приковавший ее к постели. В тот день, когда майор Линкольн был подвергнут опасной операции, его престарелая родственница в вели¬ чайшем волнении ожидала ее исхода, и, как только весть о благополучном извлечении пули достигла ее ушей, она с та^ой стремительностью поспешила в комнату Лайонела, пренебрегая своим возрастом и недугами, что это едва ие стоило ей жизни. Поднимаясь по лестнице, она запуталась ногой в шлейфе, но не обратила внимания на испуганный предостерегающий возглас Агнесы Денфорт, и бурное нетерпение, которое порой прорывалось сквозь ледяную маску ее сдержанности, привело к тому, что она упала с лестницы, а это было бы опасно и для более молодой женщины. Миссис Лечмир сильно ушиблась, и начавшее¬ ся вследствие этого воспаление, хотя и ие было особенно тяжелым, неожиданно затянулось и вызывало тревогу у ее близких. Теперь, однако, жар спал, и она начала по¬ правляться. Обо всем этом Лайонел узнал от Сесилии, и чита¬ тель легко догадается, что это отнюдь не уменьшило впечатления, которое на него произвело такое выражение симпатии со стороны его престарелой родственницы. Одна¬ ко, хотя Сесилия с большим жаром описывала Лайонелу этот случай как несомненное свидетельство горячей при¬ вязанности миссис Лечмир к своему внучатому племян¬ нику, Лайонел не преминул заметить, что Сесилия редко упоминает имя миссис Лечмир в их беседах и всегда с какой-то особенной осторожностью. Но по мере того как они ближе узнавали друг друга, Сесилия во время их частых разговоров начинала все меньше скрывать от Лайонела самые сокровенные свои чувства, и перед ним открывались тайны правдивого и чистого сердца. 237

По возвращении из церкви Сесилия и Агнеса тотчас поспешили в покои своей больной бабушки, и Лайоцелу была предоставлена возможность наслаждаться собствен¬ ным обществом в маленькой, обшитой панелями гости¬ ной, поскольку Полуорт прямо после службы отправился верхом к себе домой. Молодой человек шагал из угла в угол, сосредоточенно перебирая в уме подробности разы¬ гравшейся перед церковью сцены и время от времени бро¬ сая рассеянный взгляд на пышные стенные украшения, где его герб занимал такое почетное место. Но вот послы¬ шались легкие шаги, которые он уже узнайал мгновенно, и в гостиную вошла мисс Дайнвор. — Как себя чувствует миссис Лечмир? Надеюсь, что лучше? — спросил Лайонел, подводя Сесилию к кушетке и садясь рядом с ней. — Ей настолько лучше, что она готова даже отважить¬ ся сегодня на свидание с неким грозным воином. Право же, Лайонел, вы должны быть очень благодарны моей бабушке за то глубокое участие, которое она принимает в вашей судьбе! Невзирая на свой недуг, бабушка не¬ устанно справляется о вашем здоровье и, будучи сама тяжко и опасно больна, отказывалась отвечать на вопросы врачей, пока они не сообщат ей новости о вас. При этих словах на глазах у Сесилии навернулись сле¬ зы, а щечки ее зарумянились, так была она взволнована. — Этим в большей мере я обязан вам, — возразил Лайонел. — Ведь, позволив соединить мою судьбу с вашей, вы тем самым возвысили меня в глазах миссис Лечмир. Сообщили ли вы ей о моей смелости? Известно ли ей о нашей помолвке? — Могла ли я поступить иначе? Пока ваша жизнь бы¬ ла в опасности, я скрывала нашу тайну от всех близких, но, как только блеснул луч надежды на ваше выздоровле¬ ние, я вручила ваше письмо той, кто волею судьбы всю жизнь была моей наставницей и советчицей, и для меня было большой радостью узнать, что она одобряет мой... мою... пожалуй, я не ошибусь, если скажу: мое безрассуд¬ ство, не так ли, Лайонел? — Называйте его как хотите, только не отрекайтесь от этого чувства, Сесилия! Недуг миссис Лечмир препят¬ ствовал мне осведомиться, как отнеслась она к моему предложению, но позволю себе все же надеяться, что до¬ могательства мои не отвергнуты* 238

Мисс Дайнвор вспыхнула — нежный румянец залил ее щеки, виски и лоб, — и она метнула на возлюбленного укоряющий взгляд; затем кровь отхлынула от ее лица, щеки страшно побелели, и она ответила спокойно, но с легким упреком в голосе: *— Быть может, моя бабушка и повинна в том, что относится с чрезмерным пристрастием к главе своего рода, но за это нельзя платить ей недоверием. Такая слабость, на мой взгляд, вполне простительна, хотя и не перестает от этого быть слабостью. Лишь теперь впервые Лайонелу полностью открылась причина изменчивости поведения Сесилии; он понял, по¬ чему в ответ на те знаки внимания, которые он ей оказы¬ вал, она проявляла такую сдержанность, пока более глу¬ бокое чувство не победило ее щепетильности. Однако, ничем не выдав сделанного им открытия, он сказал только: — Благодарность никак не заслуживает того, чтобы ее путали с таким низким чувством, как недоверие, а тщеславие не позволит мне признать симпатию, испыты¬ ваемую к моей особе, слабостью. — Слабость — хорошее, правдивое слово в приложе¬ нии к грешной человеческой натуре, — обворожительно улыбнувшись, ответила Сесилия* — и вам, мне кажется, следует отнестись к ней снисходительно, памятуя о том, что недостатки передаются по наследству. — За это милое признание я прощаю вам ваши недоб¬ рые подозрения. Могу ли я теперь без колебаний просить у миссис Лечмир позволения назвать себя вашим супру¬ гом как можно скорее? — Неужели вы хотите услышать свою эпиталаму сей¬ час, зная, что через минуту вам, быть может, придется слушать панихиду по кому-нибудь из друзей? — Именно эта причина, Сесилия, и заставляет меня спешить с нашей свадьбой. Как только погода изменит¬ ся и война перестанет быть игрой, Хау либо положит ко¬ нец осаде и прогонит американцев с холмов, либо начнет более решительные действия в другом месте. Но в лю¬ бом случае вы, еще слишком юная, чтобы защитить себя, должны будете служить защитой и опорой вашей почтен¬ ной бабушке в раздираемой междоусобицей стране. По¬ верьте, Сесилия, в такое беспокойное время вам следует стать моей женой не только из сострадания к моим чув¬ 239

ствам, но, да будет мне позволено сказать, из сочув¬ ствия к себе. — Право же, — промолвила Сесилия, — меня восхи¬ щает ваша изобретательность, пусть даже ваша логика и хромает. Но прежде всего я, однако, не верю, что вашему генералу так легко удастся выбить американцев из их позиций, ибо путем самого простого арифметического подсчета, в котором даже я кое-что смыслю, вы без труда можете установить, что подобное предприятие обойдется ему слишком дорого, если за один только холм вы уже заплатили сотнями людей... Ах нет, Лайонел, не хмурь¬ тесь так, умоляю вас! Неужели вы можете подумать, что я способна бессердечно смеяться над битвой, едва не стоившей вам жизни, а мне... мне... моего счастья! — Признаюсь, — сказал Лайонел, с нежной улыбкой глядя на ее взволнованное лицо, отчего туча, омрачавшая его чело, тотчас рассеялась, — я восхищен совершенством вашей казуистики и в восторге от высказанных вами чувств, но тем не меиее ваши доводы меня не убеждают. Эти спокойные, мягкие слова утешили Сесилию, и она заговорила прежним шутливым тоном: — Ну, допустим, что вы захватите все холмы и про¬ гоните Вашингтона, — который, кстати сказать, хотя и мятежник, но весьма достойный человек — вместе со всем его войском в глубь страны. Я позволю себе надеяться все же, что вы справитесь с этим без помощи женщин! Если же, как вь1 только что сами предположили, Хау уйдет из Бостона, то, я полагаю, город он с собой не за¬ хватит. Значит, в любом случае я могу спокойно оставать¬ ся на месте и чувствовать себя в полной безопасности среди английского гарнизона, а среди своих соотечест¬ венников и подавно. — Сесилия, вы не имеете ни малейшего представле¬ ния ни об опасностях, ни о жестоком беззаконии войны! Если Хау и оставит город, то лишь на время. Поверьте, иаши министры никогда не допустят, чтобы город, кото¬ рый так долго отказывался подчиниться их указам, остался в руках людей, поднявших оружие против своего государя. — Как ни странно, но вы, по-видимому, забыли все, что произошло за последние полгода, Лайонел, иначе вы не упрекнули бы меня в том, что я не ведаю, какое горе может принести война. 240

— Тысячу благодарностей, счастье мое, Сесилия, как за ваше драгоценное для меня признание, так и за ваш намек, — сказал Лайонел, со всем пылом и настойчи¬ востью влюбленного возвращаясь к дорогой его сердцу теме. — Вы открыли мне свои чувства и, я надеюсь, не откажетесь открыто признаться в них еще раз? — Я могу признаваться в своих слабостях, не теряя уважения к себе, но признаваться в них перед всем све¬ том — на такое безрассудство не так-то легко решиться. — Тогда пусть ваше сердце решится на это за вас, — серьезно произнес Лайонел, словно не заметив ее кокет¬ ливого тона. — Даже надеясь на самый лучший исход, вы ведь не будете отрицать возможности новых сраже¬ ний? Сесилия бросила на него встревоженный взгляд, но промолчала. — Мы с вами знаем, Сесилия, — я, во всяком случае, убедился в этом на горьком опыте, — что я отнюдь не мо¬ гу считать себя неуязвимым. Так скажите же мне, Се¬ силия, ответьте мне без пустой и ложной женской гордости, а с тем великодушием и чистосердечностью, ко¬ торые куда более присущи вам: если бы события послед¬ них шести месяцев повторились снова, предпочли бы вы пережить все, что было, как тайно обрученная со мной моя невеста или как законная жена, которая может, не таясь и не краснея, выказывать свою любовь и заботу перед всем светом? Две слезы блеснули при этих словах на темных ресни¬ цах Сесилии Дайнвор, но, смахнув их, она взглянула Лайонелу прямо в глаза и произнесла, заливаясь румян¬ цем: — Значит, вы полагаете, что я страдала недостаточно, будучи вашей невестой, и, чтобы исполнилась мера моих страданий, мне следовало бы быть вашей супругой? — Не получив от вас прямого ответа на мой вопрос, я лишен возможности даже поблагодарить вас за эти сле¬ зы так, как мне того хотелось бы. — Разве это великодушно, Линкольн? — На первый взгляд, может быть, и нет, но по суще¬ ству — да. Клянусь богом, Сесилия, я ведь не только ищу счастья для себя, но в такой же мере стремлюсь, насколько это в моих силах, охранить вас от жестокости жизни! 9 Фенимор Купер. Том IV 241