алтарь, послышался негромкий, но густой голос священ¬ ника. Поздний час и безлюдие храма, должно быть, не¬ сколько вдохновили пастыря. Первые фразы он произнес с расстановкой, делая частые и длительные паузы и при¬ давая особо внушительную интонацию каждому настав¬ лению. Но, когда он дошел до заключительных слов: «Если кто может указать причину, препятствующую им вступить в законный брак, пусть скажет об этом сейчас, в против¬ ном же случае отныне и навек хранит молчание», он возвысил голос и обратил взгляд на отдаленную часть хра¬ ма, будто обращаясь к невидимой в темноте толпе. Взоры всех присутствующих невольно устремились туда же, и, когда замерли последние отзвуки его голоса, наступила минута напряженного ожидания, которую можно объяс¬ нить лишь необычностью обстановки. И тут, когда все пе¬ ревели дыхание и готовы были повернуться к алтарю* гигантская тень поднялась над хорами и, вытянувшись по всему потолку, как зловещий призрак, нависла почти над самыми их головами. Священник запнулся на полуслове, Сесилия судорожно вцепилась в рукуЛайонела и задрожала. Мрачное видение медленно отступило, но, перед тем как исчезнуть, угрожающим жестом вскинуло руку, про¬ стершуюся через сводчатый потолок и вниз по стене, будто оно намеревалось схватить свои жертвы. — Если кто может указать причину, препятствующую им вступить в законный брак, пусть скажет об этом сей¬ час, в противном случае отныне и навек хранит молча¬ ние, — повторил пастор громким голосом, словно бросая вызов всему свету. И снова тень поднялась, являя на этот раз профиль исполинского человеческого лица, которому фантазия в этот миг легко могла приписать выражение и жизнь. Чер¬ ты его, казалось, исказились от сильного волнения и губы зашевелились, будто бесплотное существо обращалось к обитателям потустороннего мира. Потом над застывшей в ужасе группой поднялись две руки, сложенные как бы для благослрвения, после чего все бесследно исчезло; вверху тускло белел потолок, и храм был погружен в такое же безмолвие, как окружавшие его могилы. Еще раз взволнованный священник произнес свой вы¬ зов, и снова все глаза невольно обратились к тому месту, которое, казалось, имело форму человека, но лишено было его телёсной сущности. Однако тень больше не появилась. 266

Прождав напрасно несколько секунд, Литурджи продол¬ жал обряд, и, хотя голос его временами дрожал и срывался, бракосочетание закончилось без каких-либо новых помех. Сесилия произнесла положенные обеты и клятву в верно¬ сти с благоговейным трепетом, а Лайонел, все время ждав¬ ший какого-то несчастья, держался до самого конца цере¬ монии с наигранным спокойствием. Священник объявил их мужем и женой и благословил молодых, но никто не произнес ни слова, даже шепотом. Все молча поверну¬ лись и направились к дверям. Сесилия безучастно позво¬ лила Лайонелу набросить на себя пелерину и, вместо того чтобы, по своему обыкновению, поблагодарить его за услу¬ гу улыбкой, подняла тревожный взгляд к потолку с выра¬ жением, ошибиться в котором было невозможно. Полуорт и тот словно онемел, а Агнеса даже позабыла поздравить подругу и пожелать ей счастья. Священник торопливо приказал Джэбу погасить свечи и огонь в печке и сразу же поспешил за остальными с быстротой, которую готов был приписать позднему часу. Храм же, нимало не заботясь о его сохранности, он оста¬ вил на попечение слабоумного, но, как всегда, невозмути¬ мого сына Эбигейл Прей. Глава XXIII Не осуждай его; ведь все мы грешны. — Закрыть ему глаза. Спустите полог. А мы пойдем предаться размышленьям. Шекспир, «Генрих VI» В глубоком молчании новобрачные и их друзья сели в экипаж, и слышно было только, как Полуорт, понизив го¬ лос, торопливо отдавал приказания конюху. Преподобный Литурджи подошел попрощаться, и сани понеслись от церкви с такой быстротой, словно снедавшая седоков тай¬ ная тревога передалась коню. Движения священника, хотя и менее стремительные, тоже были торопливы, и через ка¬ кую-нибудь минуту на опустевшей улице лишь свистел ветер да вилась снежная пыль. Высадив всех у подъезда миссис Лечмир, Полуорт не¬ внятно пробормотал что-то вроде «счастье» и «завтра» — больше ничего Лайонел не сумел разобрать — щ хлестнув 267

лошадь, выехал за ворота с той же бешеной скоростью, с какой гнал всю дорогу от церкви. Едва все трое вошли, как Агнеса поднялась в спальню к миссис Лечмир сказать, что бракосочетание свершилось, а Лайонел повел свою хра¬ нившую молчание молодую жену в пустую гостиную. Сесилия стояла безучастная и недвижимая, как извая¬ ние, пока муж снимал с нее салоп и пелерину; лицо ее бы¬ ло бледно, глаза прикованы к полу, весь вид и поза говори¬ ли, что она сосредоточенно думает о случившемся в храме. Освободив ее от платков и шалей, в которые он же ее за¬ ботливо укутал, Лайонел усадил ее на кушетку, и Сесилия впервые после произнесения брачного обета заговорила: — Что это было — зловещее предзнаменование, — про¬ шептала она, когда он привлек ее к своей груди, — или всего лишь страшная игра воображения? — Ни то ни другое, любовь моя, — это просто была тень — тень Джэба Прея, которого я привел затопить печи. — Нет, нет, нет! — проговорила Сесилия быстро и уже несколько окрепшим голосом. — Это не было бессмыслен¬ ное лицо несчастного дурачка! Знаешь, Лайонел, в страш¬ ных очертаниях ужасной тени на стене мне показалось по¬ разительное сходство с профилем нашего двоюродного де¬ да, после которого твой отец унаследовал фамильный ти¬ тул, — с Черным сэром Лайонелом, как все его называли. — В такую минуту и ири таких обстоятельствах легко вообразить все, что угодно. Но зачем омрачать счастливый день нашей свадьбы страшными фантазиями? — Думаю, ты, Лайонел, согласишься, что я не суевер¬ на и не склонна к болезненным фантазиям? Но эта тень явилась в такую минуту, что всякая женщина на моем ме¬ сте испугалась бы грозного знамения. — Чего ты боишься, Сесилия? Разве мы с тобой' не об¬ венчаны? Разве не соединены священными узами? Новобрачная задрожала. И, видя, что она не хочет или не может ответить, Лайонел продолжал: — Не во власти человека разлучить нас теперь, а в брак мы вступили с согласия, даже больше — по горячему желанию, по приказу единственного человека, имевшего право как-то решать нашу судьбу. — Я верю... то есть я думаю, что все эта так, как ты говоришь, — ответила Сесилия, по-прежпему устремив от¬ сутствующий взгляд в пространство. — Да, конечно, мы обвенчаны. Но... 208

— Но что, Сесилия? Неужели ты допустишь, чтобы ни¬ что... тень так тебя мучила? — Да, это была тень, как ты говоришь, Лайонел; но откуда она взялась? Там же никого не было! — Но Сесилия, моя разумная, добрая, набожная моя Сесилия, почему ты не стряхнешь с себя это оцепенение и не подумаешь? Рассуди сама: может ли быть тень без того, чтобы что-то не загораживало света? — Не знаю, я не могу рассуждать, я потеряла рассу¬ док. Тот, чья воля закон и чье малейшее желание потря¬ сает мир, все может! Тень была — темная, говорящая, страшная тень; но кто мне скажет, что ее породило? — Твоя впечатлительность, дорогая, и твое воображе¬ ние создали призрак. Но соберись с мыслями и подумай: ведь могло случиться, что какой-нибудь бездельник из гарнизона вошел за мной в церковь и спрятался там, то ли чтобы сыграть злую шутку, то ли без всякой причины. — Он выбрал страшную минуту для подобной забавы! — Какой-нибудь олух, у которого хватило ума только на то, чтобы придать театральный эффект своей глупой проделке. Неужели же эта нелепая выдумка омрачит наше счастье или нам суждено быть несчастными оттого, что в Бостоне нашелся такой дурак? — Может быть, это слабость, глупость, кощунство, Лайонел, — сказала она, обращая на него чуть смягчив¬ шийся взор и пытаясь улыбнуться, — но удар цоразил меня в самое уязвимое для женщины место. Теперь, как ты знаешь, у меня нет от тебя тайн. Брак для нас, жен¬ щин, — это узы, которые вытесняют все другие привязан¬ ности. И в такую минуту, когда сердце преисполнено уверенности, разве не ужасно, что загадочное предзна¬ менование, истинное или ложное, явилось ответом на при¬ зыв священника? — Но узы эти не менее крепки, не менее важны и но менее драгоценны и для нас, мужчин, родная моя Сеси¬ лия. Поверь мне, что хоть мы считаем своим уделом высо¬ кие стремления и славные подвиги, чувства, подобные вашим, свойственны и нашей природе и утоляют их не те, кто льстят нашему тщеславию, а те, кого мы любим. За¬ чем же дозволять холоду губить лучшие твои чувства, когда они еще только зацветают? В его словах было столько успокоительного и в голосе звучало такое нежное участие, что ему наконец удалось 209

отвлечь Сесилию от мрачных предчувствий. По мере того как он говорил, ее побледневшее личико окрасил яркий румянец, а когда он замолк, ее глаза опять засветились до¬ верием и она встретила его взгляд с радостным смущением. Она даже повторила за ним слово «холод» с нежным уко¬ ром, и скоро ему удалось окончательно разогнать страх на какое-то время одержавший верх над ее рассудком. Но, хотя майор Линкольн рассуждал очень здраво и так успешно рассеял опасения своей молодой жены, самого себя убедить ему не удалось. События этого вечера про¬ будили его болезненную мнительность, и хотя горячее желание успокоить Сесилию на время заглушило его соб¬ ственные страхи, однако, чем настойчивее он уговаривал ее не придавать значения случившемуся, тем живее и четче вставала в его памяти грозная тень, и при всем ста¬ рании ему вряд ли удалось бы скрыть от любимой свои тревожные мысли, (если бы тут, по счастью, не появилась Агнеса и не сообщила, что миссис Лечмир желает видеть новобрачных. — Пойдем, Лайонел,— сказала, вставая с кушетки, его прелестная подруга, — мы были так эгоистичны, что поза¬ были, как горячо бабушка хотела нашего счастья. Нам на¬ до было выполнить этот долг, не дожидаясь приглашения. Лайонел взял ее под руку, ответив на ее слова только легким пожатием, и новобрачные последовали за Агнесой через небольшой коридор к лестнице, ведущей наверх. — Ну, дорогу вы знаете, майор Линкольн, — сказала мисс Денфорт, — а если позабыли, вам ее покажет ваша супруга. А я пойду взгляну на праздничный ужин, кото¬ рый заказала, только боюсь, мои труды пропадут напрас¬ но, раз капитан Полуорт не пожелал: выказать свою доблесть за столом. Поистине, майор Линкольн, я пора¬ жаюсь, что ваш приятель при такой его плотности поте¬ рял аппетит, испугавшись бесплотной тени! Сесилия рассмеялась шутке кузины серебристым зара¬ зительным смехом, но тревога, выразившаяся на лице му¬ жа, пресекла ее веселость. — Поднимемся, Лайонел,—тут же предложила она,— и предоставим нашу шаловливую Агнесу ее хозяйствен¬ ным заботам и легкомыслию. — Ступайте, ступайте! —крикнула им вслед кузина, направляясь к столовой. — Обыкновенные еда и питье недостаточно эфирны для вашего неземного счастья; жаль* 270

что у меня нет трапезы, достойной столь чувствительных сердец! Что бы такое им предложить — капли росы и сле¬ зы влюбленного в равных пропорциях, подслащенные улыбками Купидона, с приправой из обращенных к луне вздохов для пикантности, как сказал бы Полуорт? Это бы, верно, пришлось им по вкусу. Капли росы трудно раздо¬ быть в это суровое время года и в такую ночь; но если б можно было ограничиться одними слезами и вздохами, то их с избытком хватит в бедном Бостоне! Лайонел и его полусмущеиная, полуулыбающаяся по¬ друга еще некоторое время слышали ее голос, из шутли¬ вого ставший негодующим, но уже в следующую минуту, оказавшись в присутствии миссис Лечмир, позабыли и об Агнесе и о ее своенравии. Сердце майора Линкольна болезненно сжалось, едва ои бросил взгляд на свою престарелую родственницу. Мис¬ сис Лечмир, как видно, велела Агнесе ее приподнять и си¬ дела в постели, опираясь на подушки. Ее .морщинистые, исхудавшие щеки пылали лихорадочным румянцем, отчего еще резче выделялись неизгладимые знаки, которые пре¬ клонные лета и сильные страсти безжалостными перстами вырезали на этом жалком подобии черт, некогда славив¬ шихся редкой, хотя и слишком холодной красотой. Жест¬ кий взгляд утратил обычное выражение суетной озабочен¬ ности, и глаза скорее сверкали, чем светились огнем удов¬ летворения, которое она не в силах была более подавить. Короче говоря, весь ее вид поразил молодого человека, убедив его в том, что, как страстно ни желал он сам же¬ ниться на ее внучке, он наконец осуществил заветнейшую мечту этой столь тщеславной, столь расчетливой и, как он теперь поневоле вспомнил, очевидно, столь виновной жен¬ щины. Больная, по-видимому, не считала нужным долее скрывать свою радость; протянув руки, она подозвала внучку необычно громким голосом, срывающимся и рез¬ ким от какого-то греховного торжества. — Приди в мои объятия, моя гордость, моя надежда, моя послушная, достойная дочь! Подойди и прими роди¬ тельское благословение, благословение, которое ты по пра¬ ву заслужила! Даже Сесилия, как ни ласковы и ни сердечны были слова ее бабушки, заколебалась на миг, пораженная не¬ естественным голосом, которым они были произнесены, и подошла поцеловать старуху с меньшей нежностыо1 чем 271

это было обычно свойственно ее пылкой и доверчивой на¬ туре. Но эта скрытая сдержанность тут же исчезла, ибо, как только Сесилия почувствовала себя в объятиях нежно прижавшей ее к груди миссис Лечмир, она взглянула в ли¬ цо бабушки, словно желая отблагодарить ее за любовь, с простодушной улыбкой и слезами. — Я вверила вам, майор Линкольн, мое самое большое, я чуть было не сказала — мое единственное сокровище! — продолжала миссис Лечмир. — Она хорошее, доброе, по¬ слушное дитя, и господь благословит ее за это так, как благословляю ее я. — Наклонившись вперед, она добавила уже менее взволнованно: — Поцелуй меня, моя Сесилия, моя новобрачная, моя леди Линкольн! Теперь я вправе называть тебя так, ибо скоро этот титул достанется тебе. Сесилия, оскорбленная бестактным восторгом своей бабушки, осторожно высвободилась из ее объятий и с опущенными от стыда глазами, вся пунцовая, поспешила посторониться* давая- дорогу Лайонелу, который, в свою очередь, подошел к постели больной принять ее поздравле¬ ния. Он наклонился и неохотно запечатлел холодный по¬ целуй на подставленной щеке миссис Лечмир, пробормо¬ тав несколько бессвязных слов о своем счастье и оказан¬ ной ему чести. Несмотря на неприкрытое и омерзительное торжество, прорвавшееся сквозь обычную холодную сдер¬ жанность больной, непритворное чувство звучало в сло¬ вах, с которыми она обратилась к мужу своей внучки. А ее огненный и неестественно сверкающий взгляд даже увлажнила слеза. — Лайонел, мой племянник, мой сын,— сказала она,— я старалась принять вас у себя с честью, подобающей гла¬ ве знатного рода, но, если бы вы были даже владетельным князем, я не могла бы сделать больше того, что сделала. Любите ее, берегите, будьте ей больше чем мужем — заме¬ ните ей отца и мать, родных, потому что она этого заслу¬ живает! Исполнилась моя заветная мечта! Теперь в тиши длинного и покойного вечера я могу подготовиться к вели¬ кой перемене, завершающей исполненный треволнений утомительный день жизни! — Женщина!—раздался голос из глубины комнаты,— Ты обманываешь себя! — Кто? Кто это говорит? — воскликнула миссис Леч¬ мир, судорожно приподнимаясь, словно желая соскочить с постели. 272

Кто это говорит?
– воскликнула листе Лечмир, судорожно приподнимаясь Фенимор Купер. Том IV

— Это говорю я, — ответил знакомый голос, и Ральф, медленно пройдя через комнату, стал в ногах кровати. — Я, Присцилла Лечмир, — человек, который знает, чего ты заслуживаешь и что тебя ждет! Вне себя от ужаса старуха упала на подушки, ловя ртом воздух, румянец сбежал с ее щек, уступив место мертвен¬ ной бледности, и только что сверкавшие торжеством глаза померкли. Однако секунды размышления оказалось достаточно, чтобы вернуть ей присутствие духа, и гордость ее возму¬ тилась. Гневным жестом она указала непрошенному гостю на дверь и, усилием воли вновь обретя дар речи; неожи¬ данно окрепшим голосом воскликнула: — Как смеют меня оскорблять в такую минуту в моей собственной спальне? Пусть этого сумасшедшего или само¬ званца уберут отсюда! Но она взывала к глухому. Лайонел не пошевельнулся и не отвечал. Все внимание его было поглощено Ральфом, по изможденному лицу которого пробежала холодцая ус¬ мешка, говорившая о том, что он нимало не страшится этих угроз. Лайонел не замечал даже Сесилии, сжимавшей его руку со всей доверчивостью любящей женщины, так потрясло его внезапное появление странного и загадочного старика, который уже давно пробудил в его груди столько страхов и надежд. — Скоро твои двери откроются всем, кто только поже¬ лает войти сюда, — бесстрастно произнес старик. — Поче¬ му же изгонять меня из дома, в который, может быть, уже завтра будет открыт свободный доступ бездушной толпе? Разве я недостаточно стар или недостаточно близок к могиле, чтобы стать твоим собеседником? Ты прожила столько лет, Присцилла Лечмир, что румянец на твоих щеках сменился желтизной трупа, ямочки превратились в складки и морщины, а блеск сияющих глаз погасила за¬ бота, но все эти годы не открыли твоего сердца для рас¬ каяния. — Как смеешь ты со мной так разговаривать? — вос¬ кликнула больная, внутренне содрогаясь от его присталь¬ ного сверкающего взгляда. — Почему только одну меня клеймишь ты? Разве мои грехи настолько вопиющи или одной мне нужно напоминать, что рано или поздно придут старость и смерть? Мне давно знакомы все старческие не¬ дуги, и я смело могу сказать, что готова к концу... 274