основании бушприта в позе человека, примирившегося с неизбежным, и вместо ответа на громкие и повторные призывы товарищей только махал рукой в сторону бе¬ рега. — Послушайтесь меня, мистер Барнстейбл! — со сле¬ зами на глазах говорил юноша. — Если не ради меня, не ради себя самого, то хоть из любви к моей кузине Кэт¬ рин сойдите в шлюпку! Молодой лейтенант остановился и с некоторым коле¬ банием взглянул на берег, но сейчас же взор его обра¬ тился к останкам судна, и он ответил: — Ни за что, мой мальчик, ни за что! Если настал мой час, я покорно встречу свою судьбу. — Послушайтесь людей, дорогой сэр! Они кричат, что без вас не уйдут, а ведь шлюпку вот-вот разобьет о шхуну... Барнстейбл указал ему рукой на вельбот и, приказав тотчас сойти в него, молча отвернулся. Что ж, -— с твердостью в голосе сказал Мерри, — если лейтенант не должен покидать гибнущий корабль, следует остаться и гардемарину. Отваливай, ребята! Мы с мистером Барнстейблом остаемся на «Ариэле». — Молодой человек, мне поручена ваша жизнь, и я за нее отвечаю! сказал командир, схватив сопротивля¬ ющегося юношу и передавая его на руки матросам. — От¬ валивайте, и да поможет вам бог! Вельбот и так перегру¬ жен — еще неизвестно, как он дойдет до берега. Однако моряки все еще медлили, ибо увидели, что ру¬ левой твердым шагом двинулся по палубе, и надеялись, что он уговорит лейтенанта и сам тоже сойдет в шлюпку. Но Том лишь последовал примеру командира: схватив Барнстейбла в свой мощные объятия, он с непреодоли¬ мой силой; перебросил его через борт. А затем взяв верев¬ ку». Удерживавшую шлюпку у борта, поднял руки и за¬ кричал: — Да свершится надо мной воля господня! — Голос его заглушал рев бури. — На моих глазах была прибита первая доска «Ариеля», и я увижу, как она будет оторва¬ на. А после я больше жить не желаю! Но не успел он произнести и йервыё слова, как товари¬ щи перестали его слышать, ибо их отнесло далеко прочь. Управлять вельботом было уже невозможно из-за его чрезмерной перегрузки и ярости бури* и, когда он поднял-

с я на белом гребне волны, Том в последний раз увидел его. Затем вельбот погрузился в провал между волнами, и че¬ рез несколько мгновений лишь раскрошенные обломки его были выкинуты на прибрежные камни. Рулевой не¬ подвижно стоял у борта и видел, как в воде замелькали головы и плечи. Одни пловцы мощными, хорошо нацелен¬ ными движениями направились прямо к песчаному бере¬ гу, который стал видим, когда ушла волна, а другие мета¬ лись в беспомощном отчаянии. Честный старый моряк за¬ кричал от радости, увидев, что Барнстейбл вышел на берег, неся в руках бесчувственного Мерри, а за ним один за другим, мокрые и измученные, вышли и многие другие моряки. Еще нескольких человек невредимыми вынесло волнами на берег, но, когда Том снова занял прежнее место на бушприте, он не мог отвести горестный взор от безжизненных тел, с такой силой прибитых к скалам, что в них уже едва можно было различить образ человече¬ ский. Теперь единственными обитателями гибнущего судна остались рулевой и Диллон. Последний, после того как ему довелось быть свидетелем только что описанной сце¬ ны, пребывал в состоянии тупого отчаяния. Но, когда застывшая от ужаса кровь вновь начала струиться по его жилам, он подполз к Тому с тем эгоистическим чувством, которое делает более выносимым даже безнадежное стра¬ дание, когда человек делит его с другим. — Когда спадет прилив, — сказал он голосом, кото¬ рый выдавал агонию страха, хотя слова выражали воз¬ родившуюся надежду, -- мы сможем дойти до берега. — Только Иисус Христос мог ходить по воде, как по палубе, — ответил рулевой. Старый моряк помолчал, а затем, поглядев на Диллона со смешанным чувством пре¬ зрения и сострадания, добавил: — Если бы вы чаще вспоминали о нем в хорошую погоду, теперь, в бурю, судь¬ ба ваша не была бы столь жалкой! — Ты полагаешь, что опасность все еще велика? — спросил Диллон. — Велика для тех, кто боится смерти... Тише! Слы¬ шите вы шум у вас под ногами? — Это ветер бьет в борт судна. — Нет, это стонет сам корабль, — внушительно про¬ изнес рулевой. — Это его предсмертные стоны. Вода раз¬ бивает его палубы, и через несколько минут самое пре¬ 662

красное судно, которое когда-либо рассекало волны, пре¬ вратится в такие же щепки, какие летели, когда его строили. — Зачем же тогда ты остался здесь? — с отчаянием вскричал Диллон. — Чтобы умереть, как мне назначено, — ответил Том. — Для меня эти волны то же самое, что для вас земля. Я родился на них и привык к мысли, что они ста¬ нут моей могилой. — Но я... я... — воскликнул Диллон, — я не хочу уми¬ рать! Я не могу умереть!.. Я не умру! — Несчастный! — цробормотал его собеседник. — Вы должны умереть, как и все мы. Когда настанет смертная вахта, никто не смеет не явиться. — Я умею плавать, — продолжал Диллон, с отчаян¬ ной решимостью кидаясь к борту судна. — Неужели здесь нет какого-нибудь обломка дерева или веревки, которые я мог бы взять с собой? — Нет. Все срезано или унесено в море. Если вы хо¬ тите бороться за свою жизнь, возьмите с собой смелое сердце и чистую совесть, а в остальном уповайте на бога. — На бога! — повторил Диллон в порыве безумного отчаяния. — Я не знаю никакого бога! И нет бога, кото¬ рый знал бы меня! — Молчите! — так грозно прикрикнул на него руле¬ вой, что, казалось, содрогнулась стихия. — Молчите, бо¬ гохульник! Тяжелый скрип расшатываемых волнами досок, вы¬ рвавшийся из недр «Ариэля», еще усилил сумятицу в душе Диллона, и он головой вниз кинулся в море. Волны, брошенные прибоем на берег, возвращались в море, встречаясь с новыми волнами и образуя вокруг шхуны водовороты. И вот в один из таких водоворотов бросился, сам не ведая об этом, Диллон. И, когда его отнесло на некоторое расстояние от шхуны, он встре¬ тил противное течение, которого, несмотря на самые от¬ чаянные усилия, не мог преодолеть. Легкий и сильный, он хорошо умел плавать, поэтому борьба была тяжелой и долгой. Он видел, что берег близок, и ему казалось, что он вот-вот достигнет его, но в действительности он нисколько не продвигался вперед. Старый моряк, который сначала следил за ним с полным равнодушием, понял опасность 663

его положения. И, забыв о собственной участи, он крик¬ нул так громко, что даже матрасы «Ариэля», вышедшие на берег, услышали его: — Держите левее! Выбирайтесь из встречного тече¬ ния! Держите к югу! Диллон слышал голос рулевого, но разум его был на¬ столько скован ужасом, что он не понимал слов. Однако он инстинктивно подчинился указанию и постепенно из¬ менил направление, пока снова не оказался лицом к суд¬ ну. Течение понесло его наискось к скалам, и он снова очутился в водовороте, где ему приходилось бороться лишь с волнами, ослабленными преградой в виде остан¬ ков шхуны. Он продолжал держаться, но силы уже поки¬ дали его. Том огляделся вокруг в поисках веревки, но все было унесено в море вместе с мачтами или смыто волна¬ ми. Тут его взор встретился с полным отчаяния взором Диллона, и, хотя старому моряку не раз приходилось быть свидетелем ужасных событий, сейчас, увидев эту агонию, он невольно прикрыл рукой глаза. И когда минуту спустя он опустил руку, то увидел, что несчастный медленно уходит под воду, все еще продолжая бороться с волна¬ ми в тщетной надежде добраться до шхуны и спасти жизнь, которую он запятнал столькими недостойными поступ¬ ками. — Скоро он узнает бога и убедится, что бог знает его! — пробормотал рулевой. В этот миг гигантский вал ударил в шхуну, доски ее затрещали, рассыпались, все смешалось, и вскоре волны понесли к скалам обломки вместе с телом простодушного рулевого. Глава XXV Вспомнить надо тех Поройг Кто в пучине спит морской Под суровой крутизной Элъсинора! Кэмпбелл Долгими и тоскливыми были для Барцстейбла часы, пока отлив не обнажил песчаный берег, позволив искать тела погибших матросов. Некоторые из них внешне не 664

Диллон слышал голод рулевого, по разум его был настолько скован ужасом, что он не понимал слов.

так уж пострадали от дикой ярости волн. И, лишь после того как спасшиеся убеждались, что в их несчастных то¬ варищах угасла последняя искра жизни, они с почестями засыпали их могилы у самого края стихии, на лоне кото¬ рой те провели весь век. Но тот, кого больше других знал и любил капитан, все еще не был найден, и Барнстейбл большими шагами ходил по обнажившейся теперь широ¬ кой полосе между подножием скал и бушующим морем, лихорадочно горящим взором осматривав обломки кораб¬ ля, которые волны продолжали выбрасывать на берег. Он нашел всех живых и мертвых из бывших при нем в по¬ следнюю минуту на «Ариэле», и только двое пропали. Кроме себя самого и Мерри, он насчитал в числе спасших¬ ся еще двенадцать человек, а шестерых они уже похоро¬ нили. Это как раз и составляло общее число людей, кото¬ рые доверили свою жизнь хрупкому вельботу. — Не говорите мне, Мерри, что его нет в живых, — сказал Барнстейбл, продолжая ходить по берегу в силь¬ ном волнении, которое он тщетно старался скрыть от юноши, принимавшего живейшее участие в беспокойстве командира. — Ведь очень часто моряки во время корабле¬ крушения спасаются на обломках разбитого судна. И вы можете видеть своими глазами, как спадающая вода го¬ нит к берегу доски с того места, где погибла наша шху¬ на, а оттуда сюда добрых полмили. Матрос, которого я поставил на вершине скалы, еще не подал знака, что за¬ метил его? — Нет, сэр, нет! Мы никогда не увидим его вновь. Люди говорят, что он всегда считал грехом покинуть гиб¬ нущий корабль и что он ни разу за всю жизнь ради свое¬ го спасения не поплыл к берегу, хотя известно, что од¬ нажды, когда кит опрокинул его шлюпку, он держался на воде целый час. Видит бог, сэр, — добавил юноша, украдкой смахивая слезу, — что я любил Тома Коффина больше всех других наших матросов! Вы редко поднима¬ лись на борт фрегата, но всякий раз, когда Том бывал у нас, мы собирались вокруг него в кубрике, чтобы послу¬ шать его рассказы и поболтать с ним. Мы все любили его, мистер Барнстейбл, но даже любовь не в силах воскре¬ сить мертвых! — Я знаю, я это знаю, — ответил Барнстейбл хрип¬ лым голосом, который выдавал силу его волнения. — Я не настолько глуп, чтобы верить в невозможное, но, пока 666

еще есть хоть малейшая надежда, что бедный Том Коф¬ фин жив, я не покину его. — Если бы он стремился спасти свою жизнь, он сильнее боролся бы за нее, — заметил гардемарин. Барнстейбл внезапно остановился и, с упреком взгля¬ нув на собеседника, собирался было возразить ему, как вдруг он услышал крики матросов. Повернувшись, они увидели, что все спешат вдоль берега, возбужденно указы¬ вая на какую-то точку в море. Лейтенант и Мерри, подбе¬ жав к матросам, ясно различили тело человека, которое волны несли уже через прибрежные буруны. Едва успели они это сообразить, как огромная волна выбросила на песок безжизненное тело и, оставив его, отхлынула назад. — Это мой рулевой! — вскричал Барнстейбл, бро¬ саясь к тому месту, куда море выкинуло свою добычу. Но, увидев лицо покойника, он остановился и не сразу мог заговорить. — Взгляните на этого несчастного, юно¬ ша! — содрогаясь от ужаса, промолвил он. — Лицо его не изуродовано, но глаза, глаза!.. Они словно вылезают из орбит, и взгляд их так ожесточен, будто несчастный все еще жив, а руки раскинуты так, словно он еще продолжа¬ ет бороться с волнами! — Иона! Иона! — с дикой яростью закричали матро¬ сы, один за другим приблизившись к трупу. — Бросим эту падаль снова в море! Отдать его акулам! Пусть он рассказывает свои сказки в клешнях крабов! Барнстейбл с отвращением отвернулся от этого страш¬ ного зрелища, но, услышав слова матросов, готовых со¬ вершить недостойный поступок, он повернулся к ним и властным тоном сказал: — Замолчите и отойдите! Неужели вы опозорите до¬ стоинство моряков местью тому, кого бог уже призвал к ответу? Не говоря больше ни слова, он указал на землю и медленно отошел прочь. — Заройте его в песок, ребята, — сказал Мерри, когда командир удалился. — Вода скоро опять начнет прибы¬ вать и унесет тело в море. Матросы исполнили приказание, а гардемарин присо¬ единился к капитану, который продолжал ходить взад и вперед по берегу, время от времени останавливаясь, бросая тревожные взгляды на волны и снова устремляясь вперед. Молодой человек с трудом поспевал за ним. Про- 667

шло еще два часа, й тщетные поиски наконец были пре¬ кращены. Море никогда не отдаст тело человека, который настойчиво искал смерти в его волнах. — Солнце уже садится за утесы, — сказал лейтенант, опускаясь на камень. —• Скоро пора будет .расставлять часовых. Но что мы будем охранять, мой мальчик? Кру¬ гом только прибой да скалы, у нас нет даже целой доски, чтобы приклонить на ночь голову. — Море выбросило на берег много полезных предме¬ тов, — ответил Мерри. — Мы нашли оружие для защиты от неприятеля и провиант для подкрепления сил, необ¬ ходимых, чтобы пользоваться этим оружием. — А с кем- нам предстоит сражаться? — с горечью спросил Барнстейбл. — Быть может, нам вскинуть на плечи десяток пик и взять Англию на абордаж? Разумеется, мы не сможем наложить контрибуцию- на весь остров, — продолжал юноша, внимательно следя за выражением глаз командира, — но нам еще найдется работа, пока фрегат не пришлет за нами тендер. Я на¬ деюсь, сэр, вы не считаете положение наше столь отчаян^ иым, чтобы сдаваться в^плен. — В плен? — восклйкнул лейтенант. — Нет, нет, мой милый, до этого еще не дошло! Англии, должен признать¬ ся, удалось погубить мою шхуну, но это и все. Какай чу¬ десная у нас была шхуна, Мерри! Легкая, ходкая! И где еще можно было видеть такие изящные линии носа й кормы! Помните ли вы, юноша, как я обогнал фрегат на выходе из Чесапикского залива! Я всегда мог это сделать при небольшой волне и попутном ветре. Но это был хруп¬ кий корабль. Хрупкий, поэтому он и не вынес такого ис¬ пытания. ~ И более прочное судно разлетелось бы на куски там* где погибла шхуна, — ответил гардемарин. — Да, задача была ей не по силам, нечего было и на¬ деяться, что она останется цела на таком скалистом ло¬ же. Я любил ее, Мерри, любил всем сердцем! Это был первый корабль, которым я командовал, и я знал и лю¬ бил каждую планку в его обшивке, каждый болт в его корпусе! — Я считаю вполне естественным, сэр, чтобы моряк любил судно, на борту которого он проплавал над морской пучиной столько дней и ночей, — ответил юноша. — Точ¬ но так! же отец любит своего ребенка. 668

— Да, да, и д^аже более! — воскликнул Барнстейбл, задыхаясь от волнения. Командир судорожным движе¬ нием стиснул руку Мерри, и его голос обретал силу по мере того, как его самого охватывало все большее воз¬ буждение. — И все же, юноша, человек не может любить создание рук своих так, как он способен любить подобных себе! Человек никогда не может, относиться к кораблю так, как он относится к своим товарищам. Я плавал с-Томом еще в дни моей юности, когда все кругом каза¬ лось мне счастливым и радостным и, как говорил он, когда я ничего не знал и потому ничего не боялся. Я был тогда лентяем, воспитанным старым отцом и доброй матерью, и он сделал для меня то, чего не могли бы сделать мои родители, — в море он был мне отцом и матерью! Целыми днями и месяцами обучал он меня искусству нашего ре¬ месла, а потом, когда я уже стал взрослым, следовал за мной с корабля на корабль, по всем морям и океанам, и теперь покинул меня только для того, чтобы умереть там, где должен был умереть я, потому что он устыдился бросить несчастный «Ариэль» в час гибели...- — Нет, нет, нет, причиной тому были лишь его суеве¬ рие и гордость!—прервал его Мерри. Однако, заметив, что Барнстейбл обеими руками за¬ крыл лицо, стараясь скрыть волнение, юноша больше не промолвил ни слова, Он сидел, с уважением глядя на лей¬ тенанта, который тщетно пытался подавить слезы. Мерри сам весь дрожал, слыша судорожные рыдания, которые рвались из груди Барнстейбла. А увидев, как большие сле¬ зы медленно капают сквозь пальцы Барнстейбла на песок, он испытал не меньшее облегчение, чем испытал сам лей¬ тенант, дав исход горю. За слезами последовал сильный взрыв чувств, редкий у человека, достигшего зрелости. Такой порыв, уж если он овладевает человеком, который со всем благородством своего характера борется с преврат¬ ностями судьбы, подобно стремительному потоку сметает все искусственные преграды, созданные обычаями и обра¬ зованием для защиты гордости мужчины. Мерри всегда с глубоким уважением внимал строгому голосу командира перед лицом опасности, а вместе с тем был весьма привя¬ зан к нему и ценил доброту и ласку лейтенанта в беспеч¬ ные минуты веселья. Но сейчас он сидел возле командира в глубоком молчании, испытывая чувство, близкое к бла¬ гоговению. Долгой и суровой была душевная борьба в 66,9