происходило вокруг «Пинты», на которой поднимали па¬ руса, хотя авторитет Мартина Алонсо Пинсона и мешал слишком громким изъявлениям горя. Множество лодок окружило и «Санта-Марию», однако страх и уважение к адмиралу удерживали провожающих на почтительном расстоянии. Видно было по всему, что они полагали, будто видят своих близких в последний раз, да и сами матросы по большей части тоже думали, что уже никогда не вер¬ нутся в Испанию. — Вы сегодня виделиПепе среди команды?—спросил Колумб, впервые вспомнив о молодом матросе. — Если он не сдержал слова/ это дурной признак. Это значит, что нам придется не спускать глаз с остальных, пока у них есть хоть какая-то возможность бежать на берег! — Если его отсутствие — дурной знак, значит, возвра¬ щение славного парня должно быть хорошей приметой. Вон он, на рее, над нашими головами, сеньор адмирал, от¬ дает парус! Колумб поднял глаза и действительно увидел молодого матроса на самом кончике рейка латинского паруса бизань- мачты1: раскачиваясь на ветру, он отдавал концы, удер¬ живающие парус. Время от времени Пепе с тревогой по¬ глядывал вниз, чтобы узнать, замечено его возвращение или нет, и, несмотря на свою обычную ловкость, даже не¬ много замешкался, чем и привлек к себе всеобщее внима¬ ние.'Колумб сделал знак, что узнал его, и обрадованный юноша тотчас отдал парус. Адмирал вместе с Луисом подошли к гакаборту2, что¬ бы взглянуть, не осталось ли какой-нибудь лодки вблизи каравеллы «Санта-Мария». И действительно, возле самого судна плыл ялик, где на веслах сидела одна Моника, — только поэтому ей и позволили подойти так близко. Увидев адмирала, Моника всплеснула руками, словно хотела что-то сказать, но не решалась. Колумб понял, что жена Пепе растерялась от воплей, толпы, множества лю¬ бопытных глаз и необычной близости каравеллы, которая возвышалась над ней, как стена. — Я вижу, твой муж сдержал свое слово, добрая женщина, — заговорил он первым так мягко и с такой 1 Бизань-мачта — задняя мачта, расположенная ближе всего к корме судна. 2 Гакаборт — самая верхняя часть борта у оконечности кормы. 187

лаской, что Луис даже удивился. Наверно, это ты ска¬ зала ему, что лучше честно послужить королеве, чем сде¬ латься всеми гонимым беглецом? — Да, сеньор! — ответила Моника. — Раз надо послу¬ жить господу, я отдаю королеве мужа без ропота, хотя и против своей воли. Теперь я вижу, что была виновата. Я буду молиться, чтобы мой Пепе всегда был впереди! — Вот слова, достойные верной жены и доброй като¬ лички! Молись за нас и будь уверена, что твой Пене уви¬ дит Катай, получит свою долю сокровищ и вернется домой целым и невредимым. — Ах, сеньор, но когда?— воскликнула Моника, кото¬ рая, несмотря на всю свою религиозность и кажущуюся решимость, не могла совладать со своим женским горем. — Это уж как богу будет угодно, добрая... Как твое имя, женщина? — Моника, сеньор адмирал! А моего мужа зовут Пе¬ пе, а нашего бедного сына, который остался теперь без отца, окрестили Хуаном. Мы настоящие испанцы, в нас нет ни капли мавританской крови. Вспомните об этом, сеньор адмирал, когда вам понадобится человек на опас¬ ное дело! — Можешь быть спокойна, я позабочусь об отце тво¬ его Хуана, — с улыбкой проговорил Колумб, хотя слезы застилали ему глаза. — Я ведь тоже оставляю на берегу тех, кто дорог моему сердцу, и среди них — своего сына, у которого нет матери. Если что-нибудь случится с на¬ шими судами, мой Диего останется круглым сиротой, а у твоего Хуана все же будет ласка и заботы матери! — Простите меня, сеньор, тысячу раз простите! — воскликнула Моника, растроганная горем, которое слы¬ шалось в голосе адмирала. — Мы все думаем только о себе! Когда у нас своя большая беда, мы забываем о чу¬ жих страданиях. Плывите же с богом, и пусть мой муж будет всегда при вас! Бели бы мой Хуан не был так мал, я бы и его отпустила вместе с вами... Голос Моники прервался, она взялась за весла и на¬ чала медленно отгребать в сторону; казалось, сам ялик не хотел удаляться и сопротивлялся веслам, направляв¬ шим его к берегу. Разговор этот происходил довольно громко, так что, когда Колумб обернулся, он увидел, что находившиеся поблизости матросы замерли на своих местах, боясь про- 188

ронить хоть слово. В эту минуту якорь «Санта-Марии» отделился от дна, и она стала уклоняться под ветер. В следующее мгновение большой квадратный фок 1 кара¬ веллы начал наполняться ветром, и вскоре все три судна медленно вышли из бокового рукава реки Одьёля, где сто¬ яли на якоре, и уверенно двинулись вниз по течению к устью реки. Солнце еще не взошло или, вернее, только восходило над холмами, как сияющий волшебный шар. На судах поставили все паруса. В то великолепное утро многие с грустью смотрели на удаляющиеся берега Испании, слов¬ но предчувствуя, что уже не увидят их никогда. Большая часть лодок следовала за «Пинтой» и «Нинь- ей» до устья реки, а некоторые плыли за ними еще часа два, высоко взлетая на пологих волнах пробуждающегося океана. Лишь когда поднялся свежий ветер с запада, они мало-помалу отстали, провожая моряков последними го¬ рестными воплями и прощальными взмахами рук. Слов¬ но освободившись от пут, каравеллы устремились в голу¬ бые просторы Атлантики, подобно людям, влекомым неве¬ домой судьбой, которой они не в силах ни предвидеть, ни избежать. День был прекрасный, ветер ровный и сильный. Ка¬ залось, все благоприятствовало плаванию, однако будущее было скрыто во мраке неизвестности, и эта неизвестность пугала большинство моряков, покинувших все, что было им близко и дорого. Они только знали, что адмирал наме¬ ревался как можно скорее достичь Канарских островов, а оттуда двинуться в неведомые просторы океана, где еще не побывало ни одно судно. Поэтому все считали, что за Канарскими островами и начнется самое страшное, и мно¬ гие с ужасом ожидали их появления на горизонте, как приговоренные к смерти ждут утра казни. Однако/не все были столь трусливы. Многие заранее подготовились душой и разумом ко всевозможным опас¬ ностям, но даже и те колебались. Бывали часы, когда вся команда вдруг проникалась надеждой на успех и матросы начинали обсуждать выгоды, которые сулило это плава¬ ние, затем так же внезапно всех охватывали безотчетная тревога и неуверенность, близкая к отчаянию. 1 Ф о к — нижыий парус на передней мачте, то есть на фок- мачте. 189

В тс времена даже путешествие к Канарским или Азорским островам считалось среди моряков чуть ли не подвигом. Расстояние, правда, не превышало обычного, и, следуя почти в том же направлении, многие доходили до самого Зеленого Мыса. Однако во всех дальних плаваниях европейские мореходы держались в виду берегов, а если и пересекали, скажем, Средиземное море, то все время знали, что находятся в знакомых водах, давно изученных многими поколениями. И, наоборот, стоило им выйти на просторы Атлантики, как они оказывались в положении аэронавта, увлекаемого верхними воздушными течениями, когда знакомая и близкая ему земля исчезает где-то внизу и он остается один среди безбрежного неведомого голубого пространства. Канарские острова были известны еще древним. Гово¬ рят, уже мавританский царь Юба, современник Юлия Це¬ заря, довольно подробно описал их под названием «Счаст¬ ливых островов». Это описание было утрачено, однако све¬ дения о «Счастливых островах» сохранились в трудах других авторов. В частности, из них мы узнаем, что и в те отдаленные времена на этих островах было многочислен¬ ное население, обладавшее довольно развитой культурой. Но затем в смутный период, последовавший за падением Римской империи, европейцы забыли даже местоположе¬ ние этих островов. Об их существовании вспомнили только в первой половине XIV столетия, когда несколько испан¬ цев, спасаясь от мавров, совершенно случайно открыли их заново. После этого португальцы, самые отважные мореплава¬ тели той эпохи, захватили один-два острова и сделали их как бы форпостом для своих морских экспедиций вдоль берегов Гвинеи. В свою очередь, испанцы, сломив могу¬ щество мавров и отвоевав у них большую часть своих старых владений, устремили взоры к тем же островам. К тому времени, о котором идет речь, часть их принадле¬ жала португальцам, а часть — испанцам, покорившим местное население. Луис де Бобадилья, избороздивший все Средиземное море и много странствовавший по северным морям, о Ка¬ нарских островах знал только понаслышке. Стоя на корме с картой в руках, Колумб сейчас знакомил его с местопо¬ ложением и особенностями каждого острова. Он говорил об их будущем, о припасах, которые можно там получить, 190

и о значении Канарских островов как отправного пункта для новых открытий. — Португальцам эти острова служат хорошую служ¬ бу, — говорил адмирал. — Здесь они набирают топливо, воду и прочие припасы, и я не вижу, почему бы кастиль¬ цам не последовать их примеру и не извлекать из своих островов такую же выгоду. Смотрите, как далеко на юг проникли наши соседи! Торговля их процветает, богатства вновь открытых земель текут в Лиссабон рекой, хотя по сравнению с сокровищами Катая и тем, что принесет наша экспедиция, это, конечно, не более чем капля воды в океане. —. Разве по вашим расчетам, дон Христофор, до вла¬ дений великого хана не дальше, чем до самых южных зе¬ мель, захваченных португальцами? — спросил Луис. Мореплаватель опасливо оглянулся, но, даже убедив¬ шись, что поблизости никого нет, понизил голос, чтобы никто их не услышал. Зато ответ его польстил юноше, до¬ казав, что адмирал относится к нему с полным дружеским доверием. — Вы знаете, дон Луис, с какими людьми нам прихо¬ дится иметь дело, — начал Колумб. — Я ни в чем не могу быть уверен, пока мы не удалимся от берегов Европы! Ведь нет ничего легче для любой из наших малых каравелл, как ночью покинуть нас и укрыться в зна¬ комой гавани под каким-нибудь выдуманным пред¬ логом! — Мартин Алонсо не из тех, кто способен на такой недостойный и низкий поступок! — прервал его Луис. — Из трусости, пожалуй, и нет, — возразил Колумб с задумчивой улыбкой, которая показывала, как верно и быстро распознал он характер своих спутников. — Мартин Алонсо смелый и умный мореплаватель, он полон решимо¬ сти и осмотрительности — в этом на него вполне можно положиться. Но один Алонсо не в силах за всем уследить, а с обезумевшей от страха, взбунтовавшейся командой не справиться ни одному мудрецу на свете. Пока остается надежда на быстрое возвращение, я не уверен даже в на¬ ших собственных матросах, а в тех, что находятся на дру¬ гих судах, и того менее. Поэтому при людях я не смог бы откровенно ответить на ваш вопрос, Луис. Мой ответ о расстоянии, которое нам предстоит пройти, напугал бы 191

матросов. Но вы дворянин и рыцарь, известный своим мужеством. Вам я могу сказать правду, зная, что вы не поддадитесь недостойному малодушию. Наше плавание, Луис, никогда не имело себе подобных ни по дальности расстояния, ни по совершенной безлюдности пути! — Как же вы, сеньор, пустились в путь с такой уве¬ ренностью, словно мы плывем к знакомой гавани? — Да, Луис, я в себе уверен. А что касается всяких разговоров о том, что надо будет плыть куда-то вниз или вверх, о том, что невозможно будет вернуться, о крае света, с которого можно свалиться в пространство, и прочих ужасах, то ведь ни я, ни вы в эти басни не ве¬ рим? — Клянусь святым Яго, сеньор дон Христофор, в этих делах я не слишком разбираюсь! Правда, я до сих пор не слышал, чтобы кто-нибудь свалился с земли в воздух, и не очень-то верю, что такая судьба ждет кого-нибудь из нас или наши корабли. Но, с другой стороны, единственный способ доказать, что земля круглая, — это отправиться на восток западным путем. Здесь я воздерживаюсь от сужде¬ ний. Но, если уж нам придется падать на луну, Луис де Бобадилья полетит вслед за вами! — Вы хотите казаться невежественнее и сумасброд¬ нее, чем есть на самом деле. К чему это, юный мой сеньор? Впрочем, не стоит сейчас об этом говорить. У нас еще бу¬ дет предостаточно времени, и я успею познакомить вас со всеми своими сложными соображениями и самыми убеди¬ тельными доказательствами. Подумайте о другом. Разве это не милость судьбы, что вот наконец я в открытом океане, удостоенный высокого доверия двух монархов, облеченный званием адмирала и вице-короля? И под моим командованием королевский флот, который должен- рас¬ пространить власть Испании и нашей церкви до самых дальних пределов земли! Все это было сказано спокойно, однако с горячей убе¬ жденностью, отличавшей великого мореплавателя, с той убежденностью, которая у одних вызывала насмешливое недоверие, а у других — глубокое уважение. Что касается Луиса, то на него, как и на всех, кто был близко знаком с Колумбом и мог по достоинству оценить здравость его суждений, такие речи всегда производили большое впе¬ чатление, и даже сама Мерседес вряд ли могла бы здесь что-либо изменить. Искра такого же высокого восторга 192

теплилась и в душе юноши, а потому ему было нетрудно попять благородные побуждения родственного сердца. Луис ответил, как думал, и слова его не противоречили мыслям адмирала. Еще долгое время стояли они на юте и поверяли друг другу свои надежды, однако беседа их вскоре стала настолько выспренней и отвлеченной, что пересказывать ее невозможно да и вряд ли необхо¬ димо. Каравеллы вышли из реки около восьми часов утра. С тех пор прошло много времени. Далеко позади растаяли холмы Палоса и очертания знакомых берегов. Эскадра шла курсом прямо на юг. В ту эпоху рангоут 1 на судах был куда беднее, они несли гораздо меньше парусов, чем современные быстро¬ ходные корабли, поэтому и двигались сравнительно мед¬ ленно. Плавание, которому, как многие полагали, вообще не будет конца, во всяком случае обещало быть долгим. Две морские лиги в час считалось тогда отменной скоро¬ стью даже при свежем попутном ветре. Было, правда, несколько дней, когда каравеллы, судя по записям самого Колумба, проходили за сутки до ста шестидесяти миль, и такие дни мореплаватели отмечали с законной гордостью. Но просвещенному читателю, конечно, известно, что в наше время и при наших скоростях хороший парусный корабль прошел бы точно такое же расстояние в два-три раза быстрее! Солнце первого дня этого достопамятного плавания клонилось к закату. Каравеллы шли уже одиннадцать "ча¬ сов, подгоняемые «сильным ветром», как отметил сам Колумб. К этому времени они уже удалились от своего порта на добрых пятьдесят миль, следуя прежним курсом на юг. Палое окончательно скрылся из глаз, и лишь кое- где на востоке над гладью океана еще проступали неясные вершины гор, которые мог различить только опытный глаз моряка. Но вот сияющий диск солнца исчез за западной кромкой океана, и наступила ночь. Как раз в эту минуту Колумб и Луис снова поднялись на полуют, чтобы бросить последний прощальный взгляд на исчезающие берега Испании. Неподалеку от них два матроса сращивали перетершийся трос. Они сидели прямо 1 Р а н г о у т — деревянные детали, служившие для несения парусов: мачты, реи и т. п. 7 Ф. Купер, том VI 193

на палубе, чуть в стороне, как бы из уважения к адми¬ ралу, и сначала тот их не заметил. — Вот и солнце скрылось за волнами необозримого океана, сеньор Гутьерес, — заметил Колумб, который из осторожности всегда пользовался одним из вымышленных имен Луиса, когда кто-либо находился поблизости. — Солнце покинуло нас, друг мой Педро, но оно продолжает свой путь, и в этом я вижу доказательство шарообразной формы земли, а также того, что, плывя на запад, мы не¬ пременно достигнем берегов Катая. — Я всегда охотно склоняюсь перед мудростью ваших планов, предположений и помыслов, сеньор дон Христо¬ фор, — ответил Луис де Бобадилья, строго соблюдавший почтительность в обращении к адмиралу. — Но, при¬ знаться, я не вижу никакой связи между круговоротом солнца и местоположением Катая или дорогой, по которой следует к нему плыть. Мы знаем, что великое светило нескончаемо совершает свой путь по небесам, что утром оно поднимается из моря и уходит на ночь в свою водя¬ ную постель. Если мы это видим в Кастилии, то же самое, наверное, увидим и в Катае. Только почему круговорот солнца должен предвещать нам успех или неудачу? Не¬ понятно! При этих словах оба моряка прекратили работу и с любопытством уставились на адмирала, ожидая его от¬ вета. Заметив их, Луис узнал в одном Пепе и кивнул ему; другого он, кажется, встречал впервые. До виду это был заправский моряк того времени, или, как сейчас говорят в Европе, настоящий морской волк. В это понятие обычно вкладывается представление о че¬ ловеке, полностью слившемся со своей морской профес¬ сией, которая наложила отпечаток на все его привычки, внешность, мысли, язык и даже мораль. Ему можно было дать лет пятьдесят. Приземистый, широкоплечий, муску¬ листый и в то же время очень подвижной, он был, как го¬ ворится, грубо скроен, да крепко сшит; его простое лицо с угловатыми, тяжелыми чертами светилось лукавством, за которым угадывались природный юмор и сильная воля. Колумб сразу признал в нём первоклассного матроса, и не только по виду, но и по делу, которым тот был занят, по¬ тому что сращивание, или, по-морскому, сплеснивание, канатов доверяют лишь самым умелым и опытным членам команды. 194