Она ушла, а мы последовали за мальчиками через большой прохладный холл, где все блистало золотым и зеленым, и вверх по короткой лестнице на второй этаж.

Пайета и Леграна разместили вдвоем, однако Берк и я были удостоены отдельных комнат. Моя была длинной и узкой, причем одна из стен состояла из раздвижных стеклянных дверей, выходящих на балкон с видом в сад. Мебель была английской, подобранной с отменным вкусом, а ковер таким толстым, что заглушал все звуки; открыв еще одну дверь, я обнаружил собственную ванную комнату.

Мальчик положил мой чемодан на кровать и вышел, а я включил душ. Вернувшись в комнату, я увидел стоявшего у окна Берка. Он изобразил улыбку.

– Итак, жизнь со всеми удобствами?

– Нечто вроде. Не знаю как ты, а я собираюсь принять душ.

Он, очевидно, ожидал такой постановки вопроса и сразу же двинулся к двери.

– Хорошая идея. Увидимся внизу через час.

ОДНАКО У МЕНЯ БЫЛИ НЕСКОЛЬКО ДРУГИЕ ПЛАНЫ.

Я постоял пару минут под леденяще холодными струями и переоделся, облачившись в чистую рубашку и легкий костюм из голубой тропической камвольной ткани. Солнцезащитные очки в позолоченной оправе довершили мой облик.

Я задумался насчет «смит-вессона», однако в конце концов это была Сицилия. Я прикрепил кобуру к ремню с правой стороны и быстро вышел из комнаты.

Казалось, что вокруг никого не было, и я помедлил на верхних ступеньках веранды. «Мерседес» все еще стоял здесь; шофер протирал ветровое стекло тряпкой.

– Вы куда-то собираетесь, мистер Виатт? – раздался из-за моей спины голос Розы Солаццо.

Я обернулся и приветливо сказал:

– Да, в Палермо, если вы не возражаете.

– Конечно, конечно, я скажу Чиччио доставить вас туда, куда пожелаете.

Это было сказано от души и без малейшего промедления. Местный диалект на Сицилии похож на общеитальянский, употребляемый в остальной части страны, за исключением одного или двух гласных звуков, а также акцента, на который вы можете не обращать внимания. Роза сразу же перешла на него, когда мы спустились по ступенькам.

– Американцу нужно в Палермо, – сказала она Чиччио. – Отвези его, куда он хочет, и не спускай с него глаз.

– Если попробуешь делать это, Чиччио, – сказал я, когда он раскрыл для меня дверцу, – я отрежу тебе уши.

Или, по крайней мере, примерно так я выразился на разновидности сицилийского диалекта, который вы можете услышать в Палермо и нигде более.

У Чиччио от удивления отвисла челюсть, а голова Розы резко повернулась в мою сторону. Я игнорировал ее сдвинутые брови и уселся на заднее сиденье «мерседеса». Чиччио захлопнул дверцу и сел за руль, потом вопросительно посмотрел на Розу, та кивнула, и мы тронулись.

* * *

Я сказал Чиччио высадить меня на Пьяцца Претория, потому что место было подходящим, как и любое другое, кроме того, мне всегда нравился этот удивительный фонтан в стиле барокко и прекрасно-вульгарные фигуры речных нимф, тритонов и менее значительных богов. В северной части бухты под полуденным солнцем высилась Монте Пеллегрино, и я миновал прекрасную старую церковь Санта Катерина, повернул на Виа Рома и двинулся к центральному вокзалу.

На одной из боковых улочек я повстречал небольшую толпу перед входом в театр марионеток. Это были в основном туристы – немцы, судя по языку. Им определенно предстояло пережить небольшой шок. Даже в период своего упадка старые мастера марионеточного жанра отказывались менять традицию, и диалоги звучали на разновидности сицилийского диалекта, который не в состоянии понять даже большинство итальянцев с материковой части страны.

По дороге из аэропорта я обратил внимание на одну-две ярко раскрашенные повозки с медным орнаментом, запряженных лошадьми с хохолками из перьев. Большинство крестьян, однако, предпочитало пользоваться привычными трехколесными «веспас» или «ламбреттас». Здесь любили отдавать дань традициям, и на углу Виа Линкольн я увидел наемный экипаж, стоящий у тротуара прямо передо мной.

Было заметно, что лучшие годы для него уже миновали, – деревянные поручни потрескались, а кожаная сбруя почти распадалась от времени. Однако за экипажем ухаживали с любовью – медные части блестели на солнце, и я ощущал запах воска, которым полировали обивку.

Кучеру было на вид около восьмидесяти; лицо его напоминало морщинистый каштан с длинными белыми усами, загибавшимися вокруг худых щек. Начиная с момента, когда я заговорил, он вполне определенно принял меня за сицилийца.

В Палермо необходимо договариваться с кучерами заранее о цене каждой поездки вне зависимости от расстояния, что, может быть, неудобно для туристов, однако у меня все прошло гладко. Когда я сказал ему, куда намереваюсь ехать, брови у старика поползли вверх, и на его лице отразилось глубочайшее уважение, что не было, впрочем, удивительно. Никто ведь не посещает кладбище ради забавы, а для всякого сицилийца смерть – серьезное дело. Дело постоянного и неугасимого интереса.

* * *

Целью нашего путешествия был старый бенедиктинский монастырь, расположенный в миле от города по направлению к Монте Пеллегрино, и экипажу потребовалось время, чтобы доехать туда, что пришлось весьма кстати, потому что я хотел немного подумать.

А действительно, стоит ли связываться с этим делом? Так уж ли это необходимо? Ответа не было, и, когда я серьезно поразмышлял, то с некоторым удивлением обнаружил, что вполне могу выполнить эту работу с полным отсутствием какого бы то ни было сопереживания, что, однако, не имело значения в данный момент. Совсем недавно моя голова была подобна открытой ране, каждая мысль при этом была до крайности болезненной, однако сейчас...