Деление права на материальное и процессуальное признавалось и касательно уровня международной правовой системы. Но при этом выделения отраслевого состава в рамках самого процессуального блока здесь не производилось , так как в каждом из признаваемых секторов допускалось возможным наличие не только материальной, но и процессуальной составляющей.

Такое видение не утратило своего распространения вплоть до настоящего времени. Отражается оно и в самих нормативно-юридических данных международной направленности. Так, распоряжение Правительства РФ «О подписании договора между Российской Федерацией и Итальянской Республикой о сотрудничестве в области усыновления (удочерения) детей» [183] , помимо иных данных, включает в себя и текст проекта самого соглашения. Последнее носит именно смешанный, материально-процессуальный характер. Материальные положения отражены в общих положениях, установлениях о применимом законодательстве, предписаниях о сотрудничестве и обмене информацией, а также в заключительных данных документа.

Процессуальными же предписаниями представлена самая объемная часть проекта, посвященная процедуре усыновления.

В целом же, в рамках дискуссий о системе права, вопрос о материальном и процессуальном праве получил разработку преимущественно с позиций нормативной правовой систематики : речь шла о допустимости (или недопустимости) расположения процессуальных юридических норм в материальных правовых актах, и наоборот; а также, в случае утвердительного решения вопроса, – о пределах «расположительной» допустимости.

Рассматривался по традиции и вопрос о целесообразности выделения тех или иных отраслей как материального, так и процессуального порядка. К примеру, В.Д. Сорокин указывал, что процессуальные нормы аккумулируются в отрасль права лишь в том случае, если их совокупность оказывается достаточной для «обслуживания» не только включенных в рамки одноименной материальной отрасли поведенческих правил, но также еще и положений иных, выходящих за пределы «материнского», образований материальных правовых норм. «Отрасль начинается тогда, когда определенная группа социальных норм… выходит за пределы одноименной материальной отрасли и участвует в реализации материальных норм других отраслей, т. е. взаимодействует с другими отраслями права.» [184] .

Вопрос о наличии материальных и процессуальных правовых норм в актах «противоположного» (по своим совокупным данным) толка действительно представляется весьма существенным, в том числе и потому, что связь интересующих нас правовых блоков часто отображается как соотношение содержания и формы, первичных и производных норм. Отсюда следует, что признание за тем или иным нормативно-оформленным правилом поведения материального или же процессуального содержания будет отражать данные и о природе, сущностном предназначении.

В настоящее время различным срезам проблематики соотношения материального и процессуального права посвящено значительное число специальных исследований, причем, в подавляющем преимуществе, не общетеоретической, а отраслевой правовой направленности [185] . При этом целостное восприятие вопросов соотношения материального и процессуального права по обоснованным (как на теоретическом, так и на практическом уровнях) мотивам является достаточно устоявшимся и может быть представлено нижеследующими положениями.

Материальное право составляют те правовые нормы, что регулируют непосредственно (в собственном смысле слова) правила поведения лиц (складывающиеся именно в ходе самой основной составляющей социального взаимодействия, т. е. независимо, вне учета процедурных аспектов реализации, практического воплощения). Материальное право представлено посредством содержательно управленческих (административных), имущественных и личных неимущественных (гражданских, в узком смысле данного слова), трудовых, семейных, образовательных, охранительных (также в зауженном значении), иных правовых отношений.

В свою очередь, процессуальное право включает совокупность тех норм, которые предусматривают процесс реализации материальных правовых установлений. Классическими примерами таковых являются те предписания, которые регламентируют: 1) процессы возбуждения и рассмотрения конкретных административных, гражданских, трудовых, семейных, уголовных (и пр.) дел (т. е. казусов) в уполномоченных органах (например, в юрисдикционных); а также 2) определяют правовое положение участников корреспондирующего процесса (т. е. самого суда, истца и ответчика, подсудимого, обвинителя, защитника, иных лиц). Так, С.В. Поленина, указывая на соотношение материальных и процессуальных элементов права, отмечает: «…первые определяют правовой статус субъектов будущих процессуальных отношений, условия и основания возникновения таких отношений. Способ разрешения спорных ситуаций при реализации норм материальных отраслей права устанавливается процессуальными отраслями.» [186] .

При этом в ряде случаев компоненты материального права и в самом деле отражаются в тех нормативных правовых актах, которые в качестве целого относимы к области права процессуального, и, соответственно, наоборот. Но это не изменяет сути соответствующих норм и их системно-правовой принадлежности.

Для примера можно также сказать, что в материальных актах административного и трудового права предусмотрено некоторое число положений, касающихся, соответственно, административных процедур рассмотрения дел, а также порядка разрешения трудовых споров. Подобные положения, в отличие от содержащих их актов в целом, по своей сути носят не материальный, а именно процессуальный правовой характер. Иногда в литературе даже специально акцентируется внимание на том, что «каждая отрасль материального права, особенно при наличии в ней норм, которые не могут реализовываться без правоприменительного процесса, имеет соответствующие процессуальные нормы с самой различной степенью группировки… Они обладают определенной самостоятельностью по отношению к отраслям материального права и не входят в их содержание в качестве составных частей.» [187] .