Вместе с тем система права представлена более разнообразным, нежели система законодательства, видовым «набором» объективированных выразителей правовых норм. Она включает (способна включать) правоповеденческие правила, выраженные не только в писаном нормативном юридическом материале (статутного, договорного и прецедентного, – в англосаксонских правовых системах относимого к области неписаного права, – толка), но и в различных правовых обычаях, религиозных нормах. С этих позиций система законодательства может быть шире системы права только в том случае, если в соответствующей конкретно-исторической правовой системе признаются и действуют исключительно писаные формы выражения норм права (и то при условии непричисления к таковым юридических прецедентов). Но даже при подобной ситуации с юридико-источниковых и, как следствие, содержательно-действенных (предметных) позиций система права в качестве общетеоретической категории все равно окажется более «существенной», нежели система законодательства, и по своему объему (широте), и, конечно же, по своей «наполнительной» значимости. Кроме того, система права включает не только правовые нормы, но и весьма разноаспектные данные о должном содержании , а также бытии таковых.

Отметим в завершение, что именно видовые юридико-источниковые и вытекающие из них (как аккумуляторов правовых норм) предметные показатели представляются нам ведущими при решении вопроса об объемном соотношении систем права и законодательства (по причине их специального, профильного характеризующего значения).

Поскольку проблематика отраслевых конструкций права и законодательства, так или иначе, является «традиционной» для отечественного правоведения, рассмотрение области правовой систематики предопределяет и необходимость ее специального, обособленного изучения. Таковое, помимо иного, актуализируется неоднозначностью количественного состава отраслевых формирований права и законодательства, их действенного и видового соотношения. Отдельного внимания заслуживает и вопрос о правовых (и законодательных) институтах (как «средних», «промежуточных» и обязательных компонентах отраслевых конструкций).

Областная градация права изначально была направлена именно на последовательное, содержательное секторное подразделение законодательного, учебного и научного материала, т. е. создавалась и рассматривалась именно с позиций своего прикладного предназначения. «История развития научных взглядов… показывает, что первоначально советская правовая наука исследовала… проблемы, связанные с необходимостью выделить основные сферы правового регулирования и тем самым обеспечить решение практических вопросов по упорядочению советского законодательства, по определению основных направлений его научной разработки.» [226] . Различия между структурным строением и систематикой права при этом, за редким исключением, не проводилось. Лишь с развитием теории систем стало специально указываться, что определение в системе константных взаимных связей между составляющими частями одного и того же уровня (причем не только с «горизонтальных», но и с «вертикальных» позиций), т. е. выявление «закона связи» компонентов, позволяет обоснованно говорить о выявлении именно структурного строения той или иной социальной системы [227] .

При этом, несмотря на то что с первой половины прошлого столетия отраслевая «система» права чаще всего постулировалась в качестве «объективной», «субъективные» подходы к ее рассмотрению выражались также практически постоянно (хотя и в относительно небольшом количестве).

Например, В.К. Райхер указывал: «…система права есть научная конструкция. Она принадлежит к числу классификационных структур, систематизирующих явления природы или общества, отражающих связь и соотношение этих явлений, их виды и разновидности… Возможно… сосуществование разных вариантов системы права. Это недопустимо с точки зрения объективной теории, но не исключено с точки зрения теории, рассматривающей систему права как результат систематизации правовых норм. И факт такого сосуществования подтверждается практикой. Возможность разных вариантов системы права обусловлена тем, что правовые нормы могут систематизироваться по разным своим признакам, а также тем, что возможны вариации даже в отношении одного и того же признака, например, предмета регулирования… В свое время, выдвигая идею комплексных отраслей права, мы рассматривали их, а также основные отрасли права, как элементы «классификационной структуры системы права», как ее «классификационные звенья»… Тем самым выражалась мысль о том, что система права в составе всех ее отраслей есть результат классификаций и, следовательно, систематизации правовых норм. Поэтому., утверждение об «объективности существования» отраслей права (в том числе комплексных) являлось неточным. Оно требовало уточнения в… смысле объективности и объективизации таких произведений субъективного фактора, к каким относится система права с ее структурными подразделениями.» [228] .

С.Н. Братусь, напротив, говорит, что «следует… поддержать тех ученых, которые последовательно защищают идею объективности системы права. Система права объективна… вследствие отражения в ней различных видов и сторон общественных отношений, поскольку эти виды и стороны проявляются различно в поведении людей…, кроме того, в сфере общественных отношений субъективное служит источником объективного, ибо люди одарены сознанием, волей и сами творят свою историю.» [229] .

Представляется, что признание за отраслями права объективного характера во многом предопределило постановку вопроса о соотношении систем права и законодательства , «способствовало» доктринальному и (или) фактическому «стремлению» к их отождествлению, а также предопределило «сложности» размежевания таковых.

Р.З. Лившиц, небезосновательно критикуя юридическую конструкцию отрасли права, среди «порожденных» таковою недостатков отмечал тот подход, согласно которому разница между отраслью права и законодательства рассматривается исключительно с позиций несоответствия сущего должному, на основании которого: «в отрасли права концентрируется логика, обоснованность, четкость, словом, как все должно быть в идеале, в отрасли же законодательства – как фактически получилось у законодателя, не все логично и обосновано.

Если отрасль права и отрасль законодательства сочетаются – хорошо, а если нет – тем хуже для отрасли законодательства, отошедшей от своего идеального эталона… Вместо того чтобы преодолеть образовавшийся разрыв, сложившиеся конструкции системы права дают ему научное объяснение. Там, где отрасль права и отрасль законодательства совпадают, мы имеем дело с полноценными «первосортными» отраслями, а где нет, – с «второсортными» комплексными образованиями. А потом – надотрасли, суперотрасли, интегрированные суперотрасли и т. д…. Исследователи держатся за принятую систему отраслей права, хотя жизнь давно ее перешагнула.» [230] .

С.С. Алексеев также выступает против чрезмерного отделения систем права и законодательства друг от друга. Но саму отраслевую конструкцию права он оценивает, напротив, уже позитивно. И даже толкует многие составляющие таковой в качестве структурных единиц права. Разницу же и сходство между отраслями права и законодательства ученый рассматривает с позиций соотношения внутренней и внешней формы. «В юридической литературе получил достаточное распространение взгляд о недопустимости отождествления системы права и системы законодательства, а также нормы права и статьи нормативного правового акта. В этом направлении строятся и рассуждения тех авторов, которые, размежевывая внутреннюю и внешнюю форму права, относят к внутренней форме систему права, а к внешней – нормативные юридические акты. Между тем, если рассматривать структуру как способ организации элементов содержания, то структура в силу единства формы и содержания не может быть оторвана от внешней формы… Нормативные акты и иные источники юридических норм представляют собой не просто нечто «внешнее», а необходимый момент в самом существовании права… Конечно, структуру права, с одной стороны, и структуру законодательства – с другой, отождествлять нельзя. Но их и нельзя отрывать друг от друга, противопоставлять.» [231] .