Итак, всего получается шесть уровней признаков правовых актов: 1) общий; 2) родовой; 3) видовой (групповой); 4) подвидовой (подгрупповой); 5) специальный и 6) индивидуальный. Первый (общий) уровень представлен единым для всех правовых актов признаком, заключающимся в фактической или потенциальной способности каждого из них вызывать юридические последствия. Число остальных признаков в целом не носит исчерпывающего характера, так как зависит от выделяемого исследователем (лями) основания (ий) уровневой градации. Кроме того, все указанные для признаков «ступени» носят обязательный характер, за исключением пятой (специальной), восприятие которой, в общем-то, допустимо и с факультативных позиций.

При всем этом нельзя забывать, что (как обоснованно указано Н.И. Козюброй) «система законодательства не раскрывает… сложности нормативно-структурной иерархии права (если к тому же учесть возможность разноплоскостного подхода к ее построению)… За пределами системы законодательства находятся, в частности, нормы, существующие в форме правового обычая… Не получают полного, завершенного выражения в законодательстве также правовые принципы, занимающие особое место в системе права. В силу их оценочного характера, высокого уровня абстрагирования они не могут получить цельного языкового закрепления, следовательно, всегда в какой-то части выходят за рамки законодательства. С другой стороны, в системе законодательства могут существовать и существуют недействующие предписания – устаревшие, явно противоречащие установлениям, находящимся на более высокой ступени иерархии и т. п. Если учесть, что одним из свойств права является его действие (недействующего права нет и быть не может), то предписания такого рода, очевидно, неверным было бы включать в систему права.» [317] .

Далее скажем, что в настоящее время в правоведении принято обращать внимание преимущественно на иерархическую (субординационную) классификацию законодательных и иных правовых актов, основанную на правиле соподчиненности таковых по юридической силе. То, что данная градация является в юриспруденции ведущей, не может подвергаться сомнению, – ибо таковая призвана отобразить «пирамиду» соответствия правовых норм, содержащихся в юридических документах различного уровня, друг другу, а также системность и приоритетность их действия.

Вместе с тем на сегодняшний день иерархическое подразделение не обладает достаточной четкостью и однозначностью восприятия (что особенно заметно в рамках видового подразделения законов – актов высшей юридической силы). Это проявляется хотя бы в наличии юридических коллизий иерархического типа.

Именно по причине существенной значимости субординационной градации правовых актов (в первую очередь нормативного толка) ей и уделено значительное число различных юридических исследований [318] . Затрагивался вопрос об иерархии, форме и видах нормативных правовых установлений, в том числе и при рассмотрении вопросов о системных рядах объективного права.

Так, по мнению П.Б. Евграфова, исходные элементы содержания и формы права образуют все иные компоненты структур права и законодательства. Такими первичными элементами ученый считал норму права и нормативное предписание законодательного акта [319] . A.A. Ушаковым в качестве структурных единиц законодательства предлагалось рассматривать «основы, кодексы, уставы и другие источники права (но не отрасли)» [320] .

Так или иначе, даже согласно превалирующему подходу, несмотря на свое ведущее значение, иерархическое подразделение юридических документов позволяет выявить лишь крайне общие сведения о предметном действии того или иного правового акта; и то не в контексте правил установления границ области его содержательного «предназначения», а только в аспекте приоритетности юридического «положения» («места в системе правовых актов»).

С юридико-общетеоретических позиций классификация правовых актов, основанная на их предметной направленности, остается в настоящий момент не проработанной. Вместе с тем она представляется необходимой, так как позволяет проследить сферу фактического действия юридических положений (создаваемых в форме нормативных и индивидуальных правовых предписаний) и, при необходимости, скорректировать ее. Значимость этой градации четко прослеживается даже на примере высшего по юридической силе и наиболее обсуждаемого вида нормативных правовых документов – законодательных актов.

В настоящее время с содержательных позиций законы принято подразделять на общие и специальные. Эта классификация «отталкивается» от деления правовых норм на правила поведения общего и специального действия. Под число общих актов здесь подпадают те, что должны оказывать упорядочивающее воздействие на всех субъектов правовой жизни, а под число специальных – «предназначенные» для лиц, обладающих одноименным (т. е. специальным) правовым статусом. Как на общие, к примеру, указывают на такие российские законы как Конституция, Налоговый кодекс (представленный двумя частями, оформленными в качестве самостоятельных общегосударственных статутов), «О государственной социальной помощи». В качестве специальных обозначают, например, такие отечественные законы, как: «О статусе военнослужащих», «О статусе судей в Российской Федерации», «О милиции» [321] .

Мыслится, что представленное подразделение является неполным , ибо в нем отсутствуют некоторые необходимые звенья. Говоря точнее – оно отображает не системное распределение изучаемого явления (законов) на группы (классы), а всего лишь перечисление их видов. В свою очередь, надлежащая типологизация (классификация) должна носить не выборочный, а завершенный характер.

Представляется, что все законодательные акты (законы, статуты) государства, в зависимости от широты (или узости) их предметного действия (т. е. содержательной направленности) могут быть подразделены на четыре группы: 1) принципные (принципиальные), 2) общие, 3) отраслевые и 3) специальные. Фактическая юридическая жизнь свидетельствует также в пользу наличия в российской правовой системе и актов высшей юридической силы индивидуального толка. В качестве примера можно сослаться на федеральные законы о материальном обеспечении и медицинском обслуживании семей отдельных физических лиц [322] .