— Что ж, почему нельзя? — ответил тот уже где-то из-за спины.

— Прости, я не обучен говорить с важными людьми…. Со мной был сайвок, Водар. Если только можно, пусть его отпустят?

— Не могу я, Лесной, выполнить твою просьбу, — вздохнул Вулкан. — Из моего царства лазутчиков не отпускают. Под горными вход в страну Подземного Солнца, а он забрался с тобой в их самые глубокие ходы.

— Но ведь он умрёт в колодце!

— Бывает, ничего не поделаешь, — снова вздохнул царь, — это ж протравный колодец, а не баня.

— Лесной, — дёрнул юношу за рукав Говар, — не о том тебе сейчас думать надо. Твоя жизнь круто переменится, понимаешь? Что тебе до того протравного колодца?

— Мне не до колодца, — не сдавался Чабор. — Водар мне друг и пострадал из-за меня. Я тоже лазутчик. Давай, Говар, и меня тогда в колодец.

— Эко ты? — странно улыбнулся Говар, бросая вопросительный взгляд в сторону Вулкана. — Мы, поди, в гостях, а ты тут требуешь…

— А я ведь не за стол прошусь, — смело заявил юноша. — Что б не Водар, где бы я был? Не взыщи, Говар, и ты, великий асур, мне без моего друга дел далее нет.

Царь посмотрел на старика. По всем дворцовым укладам как гость, как тот, кто моложе — со всех сторон этот юноша был не прав, бросая подобный вызов, но…! Он ведь просит не за себя, а за друга. И не просит, а требует! «Что ж, — рассуждал Вулкан, — дворцовые правила ему неведомы, пока он подчиняется только сердцу. Несмотря ни на что он не предал друга, молодец! Отстаивает своё мнение, невзирая на авторитеты — тоже хорошо»…

— Пресветлый, — вкрадчиво, чтоб не накликать беду (от царя веров сейчас можно было ожидать чего угодно), спросил Говар. — Что за колодец такой?

— Колодец, как колодец, — спокойно ответил Вулкан, о чём-то размышляя. — Туда сайвоки бросают отжим от отваров и лекарств и прочий мусор. Вонища там, прости, Говар, даже мухи летом не суются.

Асур направился к двери:

— Попробую вернуть сайвока твоего, слышишь, парень? Коль живой он ещё, всё равно не отпущу на волю, оставлю с тобой, мучайтесь с Вулканом-извергом. Может хоть тот сайвок царей уважает, а? — с этими словами асур покинул тронный зал.

— Эх ты, простота, — прошептал Говар, — обидел царя… Благо это Вулкан, а не Бардак.

— Не со зла я, — оправдывался Чабор, — по незнанию…. А попроси иначе, наверняка бы царь отказал.

— Эх, — вздохнул старик, — учиться тебе парень и учиться…

— А ну, все за труды праведные! — орал Бородач. — Ишь, раскудахтались.

Сайвоки, привычные трудиться, но непривычные к крику своего царя, мигом разбежались по своим местам. В любом случае, заниматься делом приятнее, чем языки чесать. За трудами жизнь идёт, а без них — тает.

Бородач жадно хлебнул набрал в ковш водицы и жадно хленул. Ему нужно было освежить сорванное горло. Как ни крути, а кричать или громко командовать ему никогда ещё не приходилось. Сидел бы себе, как и раньше, да камешки оценивал, какие куда, а тут…

«Да, нелегко быть царём, — заключил сайвок. — Накричишься…. Это ж какое горло надо? Пожалуй, чем больше народ, тем больше горло….»

Где-то далеко послышался звон. Вскоре явился один из смотрителей:

— Бородач, — сказал он и тут же осёкся. Сегодняшний день перевернул всё вверх дном. — Царь Бородач, — исправился смотритель, смешно выпячивая живот. — Приходил Уступ, придверный царя Вулкана, просит вытащить и отдать ему того лесного сайвока, что в протравном колодце сидит. Чего делать, а, …царь Бородач?

Два последних слова едва не вышибли слезу у царя горных:

— Кхе-кхе, — важно кашлянул Бородач и сам приосанился, — конечно, нужно отдать. Чай, не кто-то там просит, а царь. Я так понимаю, царь царю помогать должен?

— Всё это так, …царь, — выливая этими словами нектар на сердце своего правителя, услужливо сказал смотритель, — но что, ежели «лесной», что в сидит колодце, уже околел?

— У-у! — вывалился из своих грёз главный горный сайвок. — Скорей туда! Всех!!! Быстро! — снова заорал мелкий самодержец. — Достать, поставить на ноги, оживи-и-ить!!!

Смотрителя словно ветром сдуло. Он нёсся по коридору, не видя и не слыша ничего, кроме свиста ветра в собственных ушах и душераздирающего крика Бородача. Словно камень, пущеный из пращи, он летел по пустым ходам и орал, как безумный: «Все к колодцу-у-у-у!!! Тащи-и-и-ить!!! Оживи-и-и-ить!!! Царь приказа-а-а-ал!!!»

Через миг вслед за ним неслась уже целая толпа сайвоков. Кто-то отставал, возвращался с верёвкой, лопатой, палкой, фонарём. Топот стоял такой, словно по ходам неслось стадо взбесившихся коров.