В один миг у колодца собрались чуть ли не четверть всех «горных». Страх перед гневом крикливого и ставшего вдруг грозным Бородача просто творил чудеса. Никого не пугал даже запах. Завязали носы и рты повязками. Двое сели в корзину, а остальные опустили их в колодец. Несмотря на то, что в темноте морщившимся от окружающей вони сайвокам показалось, что бездыханный пленник покрылся какой-то рыбьей чешуей, все исполнялось быстро и точно, как обычно требовал их грозный (с чего вдруг!) царь, а поскольку тот стал больно крут, всё делали быстрее быстрого. Их не пугало ничто….

К приходу Бородача лазутчика уже вытянули и отнесли к лекарям. Едва царь «горных» явился к своему народу, один из них, запыхавшийся от старания, доложил громко и точно, как войсковой новобранец, что лазутчик, вроде, ещё жив, но не очень, и над ним уже трудятся лекари, поскольку тот едва не превратился в какое-то чудище.

— Чудище? Ну, …добро, — сказал Бородач тихо, рождая величайший вздох облегчения у окружающих, — двое дежурить здесь, у двери лекарей, докладывать мне все новости об этом «лесном», остальные по местам. Молодцы, благодарю!

Для того чтобы не гневить своего переменившегося правителя медлительностью, сайвоки исчезли просто моментально. Как и было приказано, двое из них тут же застыли у дверей.

Царь деловито осмотрел добровольцев, сказал привычное «добро», и чинно побрёл в свои покои.

— Если что… — едва произнёс Бородач, а ему уже тут же ответили: «Да, да», — Сразу ко мне. Докладывать о здоровье лазутчика трижды между звонками, ясно?

— Ясно, царь! — ответили сайвоки в один голос.

К вечеру, если быть точным, к десятому звонку, по докладу придверных, лазутчик «… очухался, перестал походить на чудище, попросил пить, выругался, сказав, что от лекарей жутко воняет (далее в докладе нехорошее слово)».

«Добро, — умозаключил по этому поводу царь, — раз унюхал что-то, жить будет».

К двенадцатому звонку пришёл доклад: «… разбросал примочки, поколотил старого лекаря, обозвав его вонючкой. Потребовал освободить какого-то друга Чабора, угрожал обернуть всех в жаб, если того не освободят…»

— Чабор, Чабор… — задумался царь сайвоков. — Где-то я уже сегодня слышал это имя. А, это, наверное…. Ну, да ладно. Молодцы, лекари, умельцы. После награжу, чем смогу. Поднимите его на ноги до конца, чтоб был как новенький…

К четырнадцатому звонку: «…лазутчик ломал полки, обещал за Чабора (кто такой?) разнести всё в пыль. Жаловался, что с носом у него что-то сделалось неладное. Лекарей к носу не допускает. Говорит, чтоб сначала вымылись, вонючки».

К шестнадцатому: «…пьёт много воды. К себе подпускает только травника Девясила. Просит, чтобы не мучили «коней», помрут без отдыху…».

— Коней? — удивился Бородач и простецки покрутил пухлым пальчиком у своего виска. — Он что, …того?

— Нет, царь, — улыбнулся посланник, — он нас так называет нашу охрану у дверей. Ему, видите ли, п'oтом аж и из-за дверей пахнет…. Ему все не так пахнут.

— Добро, — привычно ответил царь, взяв себе на заметку информацию о способности пленника к подобному распознаванию запахов на расстоянии, — что ещё?

— Ещё? — переспросил гонец, — А, да, лазутчик хотел поговорить со старшим. Предлагает выкуп за какого-то друга Чабора.

— Не пойду, — сразу ответил Бородач, наскоро прикинув, что эдак спасённый сайвок и у него что-нибудь не то унюхает. Ещё обзовёт крепким словцом, не «отмоешься» потом…. — Чабор, Чабор… — повторял царь, — а ведь я где-то и до сегодняшнего дня слышал это имя. Ты не знаешь, может, кто-нибудь про этого Чабора вспомнил?

— Девясил вспомнил, царь, — ответил гонец. — Говорит, что в Лесдогоре погиб какой-то Чабор, а кем он был, никто не знает.

— Добро, то есть жалко, конечно, — поправил себя Бородач. — Нужно будет сказать нашему… гостю, что погиб его друг…

Ко второму звонку: «…уснул. Храпит. Больше сообщений пока нет. …Да, царь Бородач, все лекари как один просятся в баню, помыться…»

[i]Черты— черты, один из видов древней письменности Славян.

[ii] Четник— дружинник.

[iii] Кметь— воевода.

[iv] Штоурмвои— самые умелые дружинники. Стремительные, быстрые воины.

[v] Куманы— (они же Половцы, от слова полова — солома, это из-за цвета волос), охраняли восточную границу нынешней России. Жили в степях прииртышья и Восточного Казакстана.

[vi] Невры— древнейший славяно-арийский народ. Их считали чародеями или колдунами. Скифы

и живущие среди них Элины утвеждали, что каждый Невр хотя бы раз в год перекидывается в волка.