Но и на этом этапе вторая сигнальная система, язык, речь играет ещё второстепенную роль во взаимоотношениях человека с окружающей средой. «…на ранних ступенях истории большая часть материальной жизни людей оставалась в детерминации первой сигнальной системы (или легко редуцировалась к ней) и лишь некоторый ее сегмент детерминировался суггестией. Правда, последний неумолимо должен был расширяться по мере созревания психофизиологического механизма суггестии. Однако и эта экспансия вовсе не означала сама по себе победу побеждённого над победителем: не только на первобытной ступени эволюции психики, но даже и на последующей, мифологической, ещё не слова выполняли заказы вещей, а вещи выполняли заказы слов, если только не оставались свободными от слов, т. е. в ведении первой сигнальной системы.» (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.456).

Первую сигнальную систему, которую упоминает Поршнев, мы можем сейчас заменить автономным комплексом систем. Тогда становится понятным, как возможно сочетание алогичности, совместимости несовмещаемого с начинающимся техническим прогрессом: удавшиеся практики преобразования предметов автоматизировались, перемещались в АКС. «… природа вещей „сопротивлялась“ произвольному обращению с нею: чем более фантастические композиции пытались изобразить в материале, тем больше было неудач, но больше становилось и редких удавшихся „чудес“. Последние закреплялись повторением и автоматизировались. Однако тут уже мало-помалу внедрялась и отражательная функция: для реализации „чуда“, идеального замысла, необходимо было учитывать свойства материала.» (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.457).

Таким образом, вначале языковые сигналы были только инверсией тормозной доминатны, прекращающими нормальную первосигнальную реакцию. Далее, по мере возникновения их связи с предметами, они (языковые сигналы) начинают приобретать номинативную или семантическую функцию и становятся антагонистичны первой сигнальной системе, ибо теперь в них содержится информация, которой она, эта система, не располагает. Но функция слов сохраняется прежней — подавление первой сигнальной системы, что и есть суггестия. Хотя это и ещё не тот язык, который мы с вами используем в настоящее время.

Давайте посмотрим, как развитие речи связано с изменением строения мозга человека. Перед нами схема коры головного мозга левого полушария (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.433).

Доли, борозды:

1. Центральная или Роландова;

2. Латеральная или Сильвиева;

3. Постцентральная;

4. Прецентральная;

5. Верхнелобная;

6. Нижнелобная;

7. Верхняя височная;

8. Нижняя височная.

Первичные речевые зоны (А, В, С, Д). В-С — зона «Брока», Д — зона «Вернике».

К моменту появления человека головной мозг уже перестал увеличиваться в размерах и где-то даже уменьшился, но явно размер уже перестал иметь значение. Во всяком случае наибольший разброс в объёме головного мозга наблюдается именно у человека и это никак не влияет ни на мыслительные способности, ни на адаптацию в обществе. Что же изменилось по сравнению с троглодитидами? У них всё время возрастал тотальный длиннотный диаметр мозга, у неоантропа же увеличивается высотный диаметр. Мозг начинает расти в высоту за счёт увеличение верхних отделов лобной и теменной долей, усиленно растёт префронтальная зона (загадочная для Блэкмор), поднимается поверхность в своде мозга. «… из всех зон коры головного мозга человека, причастных к речевой функции, т. е. ко второй сигнальной системе, эволюционно древнее прочих, первичнее прочих — лобная доля, в частности префронтальный отдел… у истоков второй сигнальной системы лежит не обмен информацией, т. е. не сообщение чего-либо от одного к другому, а особый род влияния одного индивида на действия другого — особое общение ещё до прибавки к нему функции сообщения.» (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.425).

Зона А — верхняя речевая кора. Впереди от средней части прецентральной извилины расположена зона, управляющая элементарными графическими действиями. Очевидно, что способность к рисованию возникла на самых ранних этапах становления второй сигнальной системы, ещё до того, как язык в нашем сегодняшнем понимании успел сформироваться. Но что совершенно точно — рисовать троглодитиды не могли.

Далее, в месте схождения теменной и лобной долей лежит специфическая только для человека зона, осуществляющая подчинение его действий словесной задаче, которую он получает от другого человека или ставит себе сам, тормозящая активность всех других зон коры. Попутно заметим, что асимметрия полушарий головного мозга возможна и у животных, но только как временное явление, и лишь у человека она постоянна. Управление речевой и речемыслительной деятельностью сосредоточена у правшей в левом полушарии, что одновременно означает подавление неречевых реакций в правом полушарии, как, впрочем, и некоторых в левом. Большая ловкость доминирующей руки у правшей является не проявлением её повышенных способностей, но подавлением подобных способностей левой руки. Древнейшие речевые центры возникают в моторной, а не в сенсорной области мозга, что соответствует тезису Поршнева о том, что вторая сигнальная система первоначально (да и сейчас в большой степени) выступала как средство принуждения между людьми.

Троглодитиды не обладали речью, поскольку не могли артикулировать, произносить членораздельные звуки, но не из-за особенностей строения гортани. Поражение расположенной в височной доле зоны Вернике вызывает «фонологическую» глухоту, невозможность различать смыслоразличительные элементы речи, хотя человек сохраняет возможность слышать и различать звуки. Звуки, но не фонемы. Человек же с непоражённой зоной Вернике способен понять речь маленького ребёнка и взрослого почитателя Бахуса что, согласитесь, непросто. Поражение зоны Брока приводит либо к эфферентной моторной афазии — невозможности слияния фонем в слог или слово, либо к афферентной афазии — к смешению, неразличению фонем, особенно близких по артикуляции. «Выходит, что „сенсорная афазия“ и „моторная афазия“ представляют собою два свидетельства одного и того же факта появления в мозге Homo sapiens на определённом этапе его формирования принципиально нового уровня реагирования. Важно, что оба они и в анатомо-физиологическом смысле тесно соединены. Нижние отделы лобной и теменной долей (очаги моторных афазий) близко примыкают к переднему отделу височной доли (очагу сенсорной афазии). Только будучи по существу единым аппаратом, они могут осуществлять эхолалическую (речеподражательную) операцию, лежащую глубоко в основе всей нашей речевой, а тем самым и речемыслительной деятельности: непроизвольное повторение слышимого, причём не на акустико-фонетическом (не как у попугаев или скворцов), а именно на фонологическом уровне.» (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.436).

Этот основной речевой механизм работает у человека очень быстро, по кратчайшим нейронным путям и, следовательно, является одним из первичных в эволюции речи. Вероятно, зона Брока возникла раньше, поскольку её поражение ведёт к нарушению глагольной стороны экспрессивной речи, тогда как поражение зоны Вернике отражается на существительных и частично прилагательных, а глаголы, как мы уже знаем, возникают раньше.

Очень близко к рассмотренным зонам расположены центры, управляющие парафазиями — деформациями воспроизведения звуков и слов их перестановками, подменами по противоположности звуков или по ассоциации слов. Таким образом появились и первая бинарная оппозиция звуков, и последующее многообразие слов. Причём каждое новое слово было и отличным и отличимым от другого, и они не могли уже слиться обратно. Парафазии являлись важными для развития речи, поскольку блокировали эхолалию. Каждое новое слово было антиэхолалией.