Далее идут акустические имы. Это, прежде всего, мелодии. Однако не все мелодии, но лишь те, которые легко запоминаются и также легко воспроизводятся. Таким образом, снимается вопрос о том что же является мимом: первые такты Бетховена или Чайковского или всё произведение? Первые такты, легко запоминаемые и воспроизводимые практически любым человеком, являются имами, тогда как произведение целиком есть мим (к вопросу отличия имов от мимов мы вернёмся в следующей главе). Все популярные музыкальные произведения, все хиты суть имы.

Но не только музыка подпадает в эту категорию. Небольшие, акустически совершенные, рифмованные произведения, называемые стихами, также являются имами. Вы знаете, что некоторые стихотворения запоминаются сразу, сами собой. Более того, мы с вами можем запомнить небольшое стихотворение на любом языке, если оно хорошо зарифмовано, совершенно не имея никакого понятия о его смысле. Учителя начальных классов знают, что дети, заучивающие наизусть стихотворения, по большей части абсолютно не задумываются над их смыслом. В эту же категорию попадают некоторые рекламные слоганы, а также многочисленные мнемоники, позволяющие запомнить теорему Пифагора, цвета спектра, таблицу Менделеева и пр. Мнемоники в этом отношении особенного интересны, поскольку все они практически лишены какого-нибудь смысла и требуют дополнительной расшифровки, но запоминаются превосходно. В общем всё, что хорошо звучит и легко воспроизводимо, легко имитируется, является акустическим имом.

Наконец, визуальные имы. Эта область, несмотря на значение визуальной информации для человека, до сих пор менее всего развита. Здесь мы находим символы различных религий, торговые марки и даже некоторые знаки, регулирующие движение.

Исследуя возникновение человеческого искусства, П. А. Куценков [60] обратил внимание на открытые археологами многочисленные чашеобразные углубления в скальной поверхности, которые хронологически могут быть отнесены и к троглодитам и к неоантропам. Практической пользы эти углубления явно не имели. П. А. Куценков предполагает, что, скорее всего, эти углубления возникли как результат имитативной деятельности наших предков, причём эта имитация имела социальные цели — снятие агрессии и поддержание отношений в стае.

Собственно, никаких других следов социальной функции имитации не осталось, но и этих достаточно. Выдалбливание подобных «чаш» в очень твёрдой породе требовало значительных усилий и времени, что указывает на роль имитации в «социальной» жизни троглодитидов. Можно предположить, что они в некоторой степени стали даже её жертвами, затрачивая существенную часть времени на взаимную имитацию. Поскольку мы установили, что имитировались прежде всего движения, то мы можем представить себе стаи троглодитид, часами повторяющих друг за другом определённые движения, сопровождаемые, возможно, определёнными звуками. Мы можем также предположить, что подобные движения носили ритмический характер, облегчающий имитацию.

Интересно, что подобные имы, направленные на укрепление социальных связей, сохранились до наших дней, конечно, в несколько модернизированном виде. В начале двадцатого века этнологи обнаружили на некоторых островах Микронезии удивительный обычай — жители деревни делились на две группы, становились друг против друга и каждая группа по очереди то поднимала, то опускала лежащее перед ними бревно. Этим увлекательным занятием они могли заниматься часами. Здесь мы явно имеем дело с практически не изменившимся со времён троглодитов имом. Более современный вариант — ритуальные танцы, сохранившихся у народов, придающих не слишком большое значение смартфонам и интернету. В отдельных случаях подобные танцы могут продолжаться несколько дней подряд.

В разряд подобных древних имов попадают также все ритуальные приветствия, от военных и партийных до странных для жителей почти всех частей света, кроме северной части западного полушария, изощрений американцев, подпрыгивающих, похлопывающих и ударяющих друг друга по различным частям тела, что должно, по их мнению, изображать дружеское приветствие. Кстати, неритуальные танцы народов, забывших, как добывать огонь трением и как использовать палку-копалку, тоже являются троглодитским наследием. Если вам когда-нибудь довелось побывать в современном так называемом «клубе» и наблюдать танцоров, элегантно двигающихся под музыку, производимую корёжащими винил ди-джеями и находящимся под сильным воздействием не только раствора этилового спирта, но и других плодов усердия органической химии, то вам не составит больших усилий представить себе стаю троглодитов, занимающихся подобной же деятельностью несколько сотен тысяч лет назад…

Как известно, онтогенез в известной степени повторяет филогенез. Мы можем сказать, что до начала этапа освоения речи, то есть примерно до одного года, младенец проходит троглодитскую фазу развития. Огромную роль при этом играют акустическая и двигательная имитация. В это время первые имы овладевают человеком. Это относится прежде всего к мимике и интонации. Гуление ребёнка на этом этапе ещё не имеет никакого отношения к речи. Усвоенные интонации будут только существенно позднее с ней связаны, равно как и мимика. Более того, они почти полностью подпадут под контроль речи и у детей-алаликов с нарушениями развития речи будет наблюдаться деградация мимики, усвоенной в троглодитском периоде развития.

Вопрос о возникновении языка является одновременно вопросом о возникновении человека. Давайте сразу поставим точки над i: не было и в принципе невозможно существование «протоязыка» троглодитидов, тем более «языка» собак, муравьёв, горилл, шимпанзе или других обезьян, попугаев или любых других представителей фауны. Язык существует только у человека, он возник с человеком и человек возник одновременно с языком. Дело в том, что речь родилась вовсе не из желания или потребности древних людей сообщить что-то другому или поделиться с ним своим опытом, изобретением (а по мнению мечтателей о языке животных, именно для этой цели он и существует). Первоначально речь выполняла совсем другую функцию — подавления естественных реакций другой особи, воздействие на неё. Только существенно позднее речь стала служить целям передачи информации и язык вторгся в мышление. Ничего подобного у животных не наблюдается. Как это и не печально, только мы можем разговаривать с ними, они же этого не могут.