Услышав грохот боя в своем тылу, вражеские подразделения, переправившиеся на восточный берег, дрогнули и тоже устремились к переправам. А здесь что ни снаряд, что ни пулеметная очередь — все в цель. Около часа 40-й мотострелковый полк во взаимодействии с танкистами вел бой на плацдарме и на западном берегу Горыни.

Вместе с батальоном мотострелков И. И. Боков занялся преследованием удиравших гитлеровцев, так и не сумевших оправиться от внезапно нанесенного удара. Плацдарм был ликвидирован. Однако разведбатальон, пользуясь удачным развитием событий, не остановился на достигнутом. Посадив на танки десант, комбат решил нанести удар по противнику, подразделения которого, по сведениям разведки, сосредоточивались в деревне Житень, расположенной восточнее Ровно. Командир разведывательного танкового батальона учел и сведения, которые сообщил немецкий офицер-артиллерист, взятый в плен у переправы. В деревне, по его словам, находится только мотоциклетный полк или его часть. Танков там не было. И, что весьма любопытно, противник принял батальон Бокова за полк.

Такое впечатление у немцев вполне могло сложиться. Дело в том, что уже несколько дней подряд многие танкисты 40-й и 43-й танковых дивизий, лишившись в боях своих машин, успешно воевали в пехоте. Сведенные во взводы, они, как правило, действовали в качестве десантников, посаженных [126] на танки своих более удачливых товарищей. Огнем пулеметов, снятых с подбитых машин, и автоматов десантники наносили большой урон немецкой пехоте и увеличивали эффективность контратак танковых подразделений. Один такой взвод имелся и в батальоне Бокова. Он и посадил его на свои КБ и Т-34.

Гитлеровский офицер не солгал на допросе. По улицам села Житень, битком набитым мотоциклами с колясками, спокойно расхаживали солдаты и офицеры. Многие из них, безусловно, видели приближавшиеся к селу танки, но никто не заподозрил, что в таком глубоком тылу могло появиться советское подразделение.

Расплата за беспечность была тяжелой. Наши танки давили мотоциклистов, расстреливали из пулеметов, а десантники поливали разбегавшихся по огородам гитлеровцев огнем из автоматов. Прочесав все улицы с востока на запад, комбат увел своих смельчаков обратно, на восток. Все это происходило в пяти километрах от Ровно!

О выдающейся храбрости и исключительной находчивости комбата Бокова, о его славных танкистах написано немало. Мне посчастливилось знать этого умного и решительного командира с первых дней пребывания в корпусе. Он был не только одним из лучших специалистов своего дела, в совершенстве владевшим танком. Он был превосходным агитатором, чутким начальником, верным товарищем. Бокова уважали старшие начальники, любили подчиненные. Именно поэтому он, как Архипов, Старков, Богачев, добивался успехов, воюя по-суворовски: не числам, а умением.

На обратном пути капитану Бокову пришлась несколько отклониться от маршрута — параллельно его батальону двигалась большая колонна гитлеровских войск. Свое подразделение он вывел к южным окраинам Тучина, доложил командиру дивизии о выполнении задания и тут же получил приказ: устроить засаду на пути подхода новой колонны вражеских танков и мотопехоты.

Танкисты много потрудились, чтобы хорошо замаскировать свои боевые машины. К месту, которое было выбрано для засады, танкистам подвезли горючее и боеприпасы. Комбат провел с командирами рот, взводов и танков разбор их действий, указал на допущенные ошибки, отметил отличившихся, поставил задачу на предстоящий бой. Его похвалы заслужил, в частности, лейтенант Ф. Минин, который вел бой инициативно, умело применяя маневр огнем [127] и боевыми машинами. Танк Минина подбил два вражеских Т-IV, сжег несколько бронетранспортеров и автомобилей, раздавил гусеницами около десятка мотоциклов с боевыми расчетами...

В те минуты, когда комдив рассказывал мне о комбате и его танкистах, они уже действовали из новой засады. О приближавшихся вражеских подразделениях Бокова своевременно предупредил все тот же Минин, чей взвод находился в боевом охранении. А то, что происходило дальше, мне в основном стало известно от старшего политрука Новожилова и батальонного комиссара М. Тарадая, которые находились вместе с. батальоном.

Получив донесение от Минина, комбат с политработниками перешел на НП, где все трое ознакомились с обстановкой. Вражеские танки, ведя огонь на ходу, приближались к берегу. За ними, рассредоточившись, двигались бронетранспортеры и мотоциклисты. Расстояние до гитлеровцев не превышало 300–400 метров. По боевым порядкам наступавших вела огонь с закрытых позиций наша артиллерия. Однако, несмотря на большие потери, противник же менял тактики: медленно, но упрямо продвигался к цели.

— Не видят наших противотанковых средств, — сказал Боков. — Вот когда заговорят орудия прямой наводки, тогда они ринутся вперед на максимальной скорости. Это их излюбленная тактика. А потом ударим мы, во фланг.

Комбат был спокоен, на его лице не дрогнул ни один мускул.

Будто в подтверждение его слов резко ударили противотанковые пушки. Вражеские танкисты сразу увеличили скорость.

— Оставайтесь, товарищи, здесь, с моей пехотой, — сказал Боков Новожилову и Тарадаю. — А мне пора.

Капитан бросился к своему КВ, и все танки батальона помчались вперед. А через несколько минут их пушки открыли интенсивный огонь. Комбат хорошо распределил цели между экипажами — обстрелу подверглись одновременно несколько десятков вражеских машин. Загорелись три бронетранспортера, задымил головной танк, падали на землю сраженные солдаты. Вскоре замерли на месте еще несколько вражеских танков и бронетранспортеров. Фашисты начали метаться по полю. Их пехота, спешно зарываясь в землю, открыла огонь из пулеметов.