Максим прекрасно помнил, где он уже видел похожий взгляд, и довольно, чуточку сумасшедше рассмеялся своему сравнению. Таким был взгляд маньяка и палача Станислава, обращенный к нежному Тони. А от Станислава – Максим знал - можно было ожидать чего угодно. Как непривычной палачу осторожной нежности, так и умелого, методичного сдирания кожи с объекта его пристального внимания.

Как будто подтверждая его мазохистские мысли, Егор вдруг рванул всем телом вперед настолько, насколько позволил ему оставшийся приковывающий этого бешеного зверя к кровати наручник. Свободной от оков лапой жестко схватил Максима за шею, притянул к себе и прорычал ему в лицо:

– Освободи меня!

Зажатый тисками Максим замедлился. Бесстрашно фыркнул прямо в его голодный людоедский рот, пробормотал с безумной улыбочкой:

– Помирать, так с музыкой!

И, нащупав кольцо наручника, нажал на тугую потайную кнопку.

Наручник тренькнул, раскрываясь, звякнул пустым разорванным кольцом, ударившись об изголовье.

Дальский резко сел и обхватил Максима руками. Рванул на себя, притиснул к груди, вдавил в нее так, что у того заскрипели ребра. Максим думал, что вот еще немного, и кровь хлынет изо рта, но ее все не было. А Дальский почему-то все не начинал, как обещал его дикий взгляд, сходу рвать Максима зубами. Это были лишь крепкие собственнические объятья. Егор впечатал его в себя, заполнил собой, прижался щекой к щеке и виском к виску, а его темные, взъерошенные, влажные волосы щекотали Максиму сморщенный нос.

Понимая, что душить его вроде бы не собираются, тот вдохнул чуть свободнее и почувствовал знакомый древесный запах. Он чувствовал его и раньше, на предыдущих сеансах, но все никак не мог вспомнить название парфюма. А теперь, когда его жадно тискали, как игрушечного медведя, распознал этот неоднозначный, тяжелый и такой завораживающий аромат. От Дальского пахло древесиной, мандарином, пряным кориандром и немного ванилью.

– «Эгоист», - с улыбкой прошептал Максим, уяснив его суть, и уткнулся носом в мокрую шею. – Ну, конечно! Какой же ты все-таки эгоист, Дальский.

Аромат дорогого парфюма, горький запах пота и навязчивый, тяжелый – мускуса. Должно быть, все эти запахи постепенно свели Максима с ума, потому что он медленно поднял бессильные руки и тоже обнял Егора. Причем намного нежнее, но не менее крепко. И так они застыли на долгие, бесконечные мгновения, отчаянно вцепившись друг в друга.

– Гребанный интриган!
– прошептал Егор в висок Максиму и прижался к нему губами.

Проложил тонкую дорожку тихих, сухих поцелуев от уха до самых губ. Остановился на их границе и добавил:

– Чтоб я еще хоть раз сыграл с тобой… Чтоб я еще хоть раз поверил тебе…

Максим усмехнулся, подрагивая от каждого его прикосновения.

– Зато теперь ты точно знаешь, что не можешь полностью мне доверять… И значит, я никогда не смогу причинить боль, отобрав то, что принадлежит тебе.

Он плавно отстранился и вгляделся в глаза своего давнего конкурента. Коснулся нерешительным поцелуем его губ, и Егор с невероятной страстностью ответил ему. Сразу уверенно перехватил управление, не позволяя Максиму вести тяжелый, сносящий все на своем пути грузовик их страсти. Пропихнул язык ему в рот и стал по-хозяйски орудовать там, не забывая попутно перебирать губами то и дело подворачивающиеся Максимовы губы. Руки его тоже не были слишком уж обходительны - крепко сжимали бока, царапали короткими ногтями спину и нахально тискали задницу. А беспардонные пальцы к тому же нагло оглаживали сильно растянутую, натертую до красноты кожу. Пытались даже залезть вглубь вслед за распирающим все внутри членом, и тогда Максим возмущенно рычал Егору в рот, а тот в ответ кусал его и как всегда самодовольно усмехался.

– И все-таки я поимел тебя, Макс! – заметил он между укусами.

– Смотря еще, кто кого поимел! – тяжело дыша, хмыкнул тот.
– И не говори гоп, пока не перепрыгнешь!

Тут же жалостливо вскрикнул, потому что Егор крепче сжал в ладонях его ягодицы и сильно растянул их в стороны. Подобрался и начал подбрасывать Максима. Подкидывал его в воздух и рывками насаживать на себя.

Их губы снова сцепились. Играли в салки, догоняя друг друга. Дразнили стонами, зазывали вскриками продолжить эту зажигательную игру.

Максим пытался опереться на плечи Егора, чтобы хоть как-то смягчить удары, таранящие его зад, и не кончить позорно быстро от слишком интенсивного трения. Но его руки все время соскальзывали, были не в состоянии удержаться на взопревшей коже, и эти соскальзывания еще вернее помогали Егору проникать глубоко внутрь него, не оставляя Максиму ни единого шанса на спасение.

– Егор! Пожалуйста! Помедленнее!.. – стонал Максим между ударами. – Я! Не могу! Больше! Слишком… А-ах!

Максима накрыло ударной волной оргазма, контузило, полностью оглушило его мощью. Он, как эпилептик, закатил глаза, вцепился пальцами в подставленные ему плечи и, выстанывая проклятья в адрес Егора, начал часто, конвульсивно вздрагивать, уже совершенно не контролируя свое тело.

А Егор терпел его ругань и корчи. Прижимал к себе все это время. И лишь тогда, когда Максим изгваздал ему весь живот спермой и начал обмякать, решил, что теперь пришло и его время. Максим почувствовал это даже сквозь охватывающую тело негу. Егор мгновенно раскрылся, полностью отпустил себя и уперся лбом в плечо стремительно слабеющего Максима. Издал громкий, какой-то животный горловой стон, от которого у того по телу побежали мурашки, и, сделав несколько сильных и резких толчков, спустил внутрь, не позволяя Максиму отстраниться и избежать этого.