— На Мирадор дель Лайме — каменистой платформе неподалёку от подножия Сальто-Анхель — стоит хижина Алехандро Лайме, местного Робинзона. Он латыш, живёт здесь уже более сорока лет. Легендарный человек! Ему восемьдесят лет, но он крепок и подвижен, а по джунглям умудряется ходить босиком, совсем, как индеец.

— Судя по твоему рассказу, ты знаком с ним.

— Да, мы давно знаем друг друга, — Стивен промолчал о том, что дважды спасал Лайме жизнь, — но людей он сторонится, часто уходит в джунгли и пропадает там по несколько месяцев. Возможно, будь он поблизости, у нас появился бы шанс на спасение, но я в этом не уверен.

— Так нужно попробовать! — с энтузиазмом откликнулась Стефани. — Может быть, он сейчас здесь и услышит нас! Эй, кто-нибудь! Помогите нам!

Стивен молча следил за её усилиями, и когда её голос охрип, попытался сам позвать на помощь, но никто, кроме зверей, птиц и растений, не слышал их. Наверху не было ни единой человеческой души.

– Как так! – в отчаянии воскликнула Стефани. – Здесь живёт один-единственный человек, который может нам помочь, и он куда-то исчез! Как долго он может отсутствовать, Стивен?

Её спутник поразмыслил немного, потом сказал неуверенно:

– Его не бывало по несколько дней. Помимо того, что Лайме исследователь, он ещё занимается тем, что помогает многочисленным экспедициям пробраться через джунгли к водопаду. Все хотят увидеть Сальто Анхель!

Коротая время за разговорами, и время от времени делая попытки докричаться до кого-нибудь, они встретили ночь. Перепады температуры в тропиках невелики - что не грозило пленникам, так это холод. Но не было рядом огня, их друга, который отпугивал бы незнакомые тени и дарил настоящее тепло. Они прижались друг к другу в надежде укрыться от сырости и подкрадывающегося озноба; ноги быстро онемели, но уже не хватало смелости вытянуть их, чтобы размять. Когда первые лучи солнца проникли в этот Богом забытый мир, Стивен и Стефани с наслаждением подставили ему свои лица. Тускло освещалась их мрачная тюрьма, но страх уже отступил, освобождая место зарождающейся вере в спасение. Жажда и голод пока не мучили их, но и эти желания были не за горами.

— Я не выдержу ещё одной такой ночи! — взмолилась Стефани. — Я не привыкла к подобным условиям: сырость и шорохи наверху вымотали меня...

— Это только начало, — усмехнулся Стивен, — тебе придётся привыкать к вещам более неприятным, например, наша спальня станет одновременно нашим туалетом: здесь не завернёшь за угол, чтобы справить нужду.

Щёки Стефани покрыл пунцовый румянец. Слова Стивена звучали грубо, но они были частью реальности.

— Я смутил тебя? — в том же тоне продолжал Стивен. — Не переживай, такой ситуация будет лишь первые дни. А потом нашим организмам нечего станет выделять: кто не пьёт, тот не льёт…

— Стивен, прошу тебя, прекрати! — раздражаясь всё больше, прервала его Стефани. — Давай больше не будем это обсуждать! Я всё поняла, не нагоняй на меня тоску!

— Да, что бы человек отдал за то, чтобы забыть, что он всего лишь плоть и кровь с комком сосудов и центральной нервной системой!

— Ты всегда был строг в своих суждениях, признавая только материальный мир, — возразила Стефани, — неужели ни разу в жизни ты не хотел заглянуть по ту сторону вещества? Ты бы понял, что наш мир всего лишь мираж.

— Говорят, перед смертью человек начинает философствовать. Ты пытаешься напомнить мне о Боге, а я — о простейших физиологических потребностях, - Стивен опустился на землю и прислонился спиной к стене. Вся его поза говорила о том, что веры в спасение в нём остаётся всё меньше.
– В результате наша философия не объединяет, а сталкивает нас. Мы перестаём понимать друг друга, поэтому давай лучше помолчим. Ты знаешь, я устал от бесконечных споров с тобой, я слишком вымотан этим путешествием. Когда на моих руках умер Арнольд, я подумал — вот мы и остались с Патриком вдвоём, как мой отец с товарищем... когда-то. Но теперь я понимаю, что мне не суждено повторить его подвиг, — минута за минутой, капля за каплей оставляло Стивена мужество, — нам придётся умереть здесь. Хотя и не в полном одиночестве, как пророчила ты мне, но с тобой, Стеф.

И тогда Стефани встала перед ним, обнажённая и свободная, с горящим взором, протянула к нему руки и прошептала:

— Если мы перестали понимать друг друга при помощи слов, то давай забудем их и займёмся изучением языка тела.

— Я не хотел этого, видит Бог! — прижимая женщину к себе, прерывающимся голосом сказал Стивен, чувствуя, что теряет контроль. — Но я не могу позволить умереть нам, не взяв от природы всё, что она даёт человеку. Эротика и смерть, страсть и смерть, любовь и смерть — какие дьявольские сочетания...

Стефани с трепетом отдалась его сильным и нежным рукам и в следующее мгновенье забыла обо всём, повинуясь огромной и жаркой силе, рвущей её изнутри. "Я хочу только слышать, что ты любишь меня, или ты лгал?" — "Забудь о лжи. Пусть твой Пол умрёт от горя, но ты стала моей". — "Всего лишь на час..." — "Этот час скоро станет вечностью".

Небо обрушилось на землю миллионами ливней, огнями грозовых раскатов и ураганным ветром. Стихия захватила природу, не вынесшую страсти двоих. Ей захотелось такой же страсти, такого же пламени и она бесилась, осознав, что так и останется непричастным зрителем. В отместку она приготовила им казнь — медленную и мучительную смерть, и только это способно было удовлетворить её.