самого Соловьева, но более «постепеновски», культурнически, «приобщаются»

классическая русская литература XIX века и Ницше.

Особое значение, или, вернее, особо злостно извращающее реальные

жизненные вопросы значение, для Блока имеет распространение этого

«культурнического синтеза» на проблему личности, характера, человеческого

образа в искусстве. Вяч. Иванов по видимости связывает эту проблему с

общественной жизнью, он ратует за цельную личность и в общественной

жизни, и в искусстве: «Индивидуализм, в своей современной, невольной и

несознательной метаморфозе, усвояет черты соборности: знак, что в

лаборатории жизни вырабатывается некоторый синтез личного начала и начала

соборного. Мы угадываем символ этого синтеза в многозначительном и

разнозначащем, влекущем и пугающем, провозглашаемом как разрешение и все

же неопределенном, как загадка, — слове: анархия»113. Соловьевские утопии

Вяч. Иванов толкует «анархически», он хочет быть «с веком наравне»,

приобщиться к эпохе революционных взрывов через подобные анархо-

индивидуалистические реконструкции схем Соловьева. Так же как и Белый,

Вяч. Иванов проповедует «жизнетворчество», слияние, синтез жизни и

искусства; путем к этому для Иванова точно так же является символизм.

Высшим же этапом символизма, согласно Иванову, является мифотворчество,

создание искусства античного типа, где художественный образ является

синтезом религии и жизненной деятельности, отдельного человека и

коллектива:

«… истинный

миф —

постулат

коллективного

самоопределения…»114 Таким образом, высшим искусством, подлинно

созвучным современной эпохе, объявляется театр, но театр не современный,

буржуазно-индивидуалистический, а новый, в духе теории «синтеза»,

мистически реконструированный театр. Это театр, где преодолена,

«синтетически» снята раздельность актера и зрителя, сцены и зала, зрелища и

действия, искусства и жизни: «Театр должен окончательно раскрыть свою

динамическую сущность; итак, он должен перестать быть “театром” в смысле

только “зрелища”… Довольно лицедейства, мы хотим действа. Зритель должен

стать деятелем, соучастником действа. Толпа зрителей должна слиться в

хоровое тело, подобное мистической общине стародавних “оргий” и

“мистерий”»115.

Если рассматривать все это в совокупности, то ясно видно, что

«синтетические» конструкции, схемы — или, говоря шире, внутренняя,

духовная деятельность — подменяют решение жизненных вопросов,

относящихся к современной личности и ее исторически сложившимся

112 Иванов Вяч. Предчувствия и предвестия (1906). — В кн.: По звездам,

с. 194.

113 Иванов Вяч. Кризис индивидуализма (1905). — В кн.: По звездам, с. 100.

114 Иванов Вяч. Предчувствия и предвестия. — Там же, с. 196.

115 Там же, с. 205 – 206.

отношениям на путях практики, реальной жизни. Социальные решения

подменяются культурническими, «постепеновскими» схемами. Ничего

принципиально нового по сравнению с Соловьевым тут нет. Но искусно

привлекается современный материал — отчасти общественной жизни, большей

же частью культуры, искусства; при всей умозрительности подхода, поскольку

Вяч. Иванов тонкий художественный критик с обширными и многосторонними

познаниями, его анализ недостатков современной культуры имеет свои сильные

стороны, многое подмечает верно, хотя и односторонне. Поэтому и его

положительные, программные утверждения, опирающиеся на эту подчас

хорошо аргументированную критику, могут представиться убедительными. От

аналогичных рассуждений Белого за версту несет истерической экзальтацией,

вымученной теоретичностью. У Вяч. Иванова — свободное обращение с

широким материалом, блеск эрудиции, кажущийся непредвзятым подход к

современным проблемам, под который умело подставляется (именно

подставляется!) обширный идейный материал прошлого.