содержательных переходов между циклами. Это и есть тот тип противоречия,

который можно было бы назвать «дурной бесконечностью». В книге «Земля в

снегу» Блок находит внешний композиционный выход из такого противоречия:

он рассыпает по разным отделам цикл «Заклятие огнем и мраком», как бы

нейтрализуя уже сложившийся лирический характер, и завершает весь сборник

циклом «Снежная маска», тем самым как бы предлагая переходную творческую

идею всепроникающей стихийности в качестве обобщающего итога.

Получается так, что сборник «Земля в снегу» обнаруживает в творчестве Блока

большие, непреходящие художественные достижения, и в то же время в нем

проступает органическое противоречие, без решения которого немыслимо

дальнейшее художественное движение.

Разумеется, подобная, хотя бы и очень тяжелая, противоречивость не

означает, что творчество Блока зашло в тупик — нет, это значит, что оно

находится накануне нового мощного взрыва, который в обычной для Блока

«катастрофической» форме даст новый поворот и новое идейно-художественное

качество. Сам Блок осознает такой ход вещей в своем творчестве: несмотря на

наличие ряда блестящих поэтических достижений, он живет чувством

творческого кризиса. Характерное проявление этого чувства кризиса, для

которого как будто бы нет никаких прямых поводов, — это автооценки своих

произведений. Так, идущий с большим успехом в театре Комиссаржевской в

1907 г. «Балаганчик», вероятно вполне искренне, в письме к Белому

определяется как «… ничтожная декадентская пьеска не без изящества и с

какими-то типиками — неудавшимися картонными фигурками живых людей»

(VIII, 199 – 200). При всей необязательности и неприемлемости для нас

потому страдает социологической упрощенностью.

подобной автооценки (понятно, что надо учитывать и адресата, нежелание

обострять с ним отношения), очевидно, тут сказывается ощущение автором

разрыва обобщающе-условных и жизненно-конкретных планов творчества.

Этим же, вероятно, обусловлена и оценка сборника «Земля в снегу» в

дарственной надписи прообразу основного лирического персонажа, актрисе

Н. Н. Волоховой, где Блок характеризует книгу как «… очень несовершенную,

тяжелую и сомнительную»128. Естественно, что мы можем — и должны —

видеть все это иначе, чем автор, в большой исторической перспективе. Но

следует учитывать и подобные авторские высказывания о своем творчестве.

Дело не в том, чтобы умиляться перед строгостью авторского самоконтроля —

этот самоконтроль может быть и по существу далеко не совсем

справедливым, — но в том, чтобы трезво видеть реально существующие в

творчестве внутренние нелады, неполадки, которые и по большому творческому

счету истории окажутся исходным пунктом дальнейшего развития поэта.

3

Разработка лирического характера-персонажа в стихах сборника «Земля в

снегу» имела очень большое значение как для творческого самоопределения

Блока-лирика, так и для общих процессов движения русской поэзии. Самого

Блока художественные проблемы, возникавшие в «Земле в снегу»,

непосредственно подводили к гениальному третьему тому, с его

многосторонним охватом в трагедийном ключе жизни личности в эпоху

огромной исторической важности. Поэтической основой для такого

многостороннего раскрытия человеческой личности мог стать принцип

изображения разных лирических персонажей, «вереницы душ», который был

угадан Брюсовым еще в «Нечаянной Радости». Слово «угадан» употреблено

здесь отнюдь не случайно — нужна была чрезвычайно острая критическая

проницательность, чтобы уловить этот принцип в болотно-расплывчатых

образах «Нечаянной Радости». Несравненно ближе подводил к нему сборник

«Земля в снегу», с его исканиями социальной активности лирического

характера, с попытками развертывания вширь свободной, «стихийной» поэзии

личности, — только в связи с этими качествами лирического характера