В общественном и духовном развитии Блока огромную роль сыграли

революционные события 1905 г.; соответственно они имели необычайно важное

значение в становлении и утверждении зрелой лирической системы поэта. Уже

в советскую пору, при подготовке нового собрания сочинений, осмысляя

внутреннюю логику своей духовно-жизненной и художественной эволюции,

Блок писал: «Если удастся издать — пусть будут все четыре томика — одной

толщины, и в них — одно лучше, другое хуже, а третье и вовсе без значения,

без окружающего. Но какое освобождение и какая полнота жизни (насколько

доступна была она): вот — я — до 1917 года, путь среди революций; верный

путь» (дневниковая запись от 7 января 1919 г., VII, 355). Наиболее емкой,

точной и содержательной формулой единства творческой судьбы поэта в его

собственном определении оказывается — «путь среди революций»; ощущение

внутренней связи с революционным развитием общества дает максимальную

духовную удовлетворенность — «освобождение»; в высшей степени характерно

также для Блока, что это же ощущение является «полнотой жизни». Рубеж

1905 года был для Блока всегда глубоко знаменательным поворотом. И в самую

ту пору, и в особенности — когда события миновали, они всегда представлялись

Блоку стихийным общественным взрывом, заново трагически определившим

жизненную и творческую судьбу: «… лиловые миры первой революции

захватили нас и вовлекли в водоворот… За миновавшей вьюгой открылась

железная пустота дня, продолжавшего, однако, грозить новой вьюгой, таить в

себе обещания ее. Таковы были междуреволюционные годы, утомившие и

истрепавшие душу и тело» (дневниковая запись от 15 августа 1917 г., VII, 300).

Вторым и еще более значимым, определяющим трагедийным взрывом,

внутренне связанным с первым, оказываются события 1917 г.: «Теперь — опять

налетевший шквал…» (VII, 301). Закономерность творческого движения

устанавливается самим поэтом именно в органических соотношениях с этими

двумя «шквалами», все определяющими.

Люди, хорошо знавшие Блока или постоянно с ним соприкасавшиеся,

утверждали, что он несколько изменился и как человек во время самих событий

1905 г., иным стал его подход к жизни, к людям. Так, учившийся с Блоком на

славяно-русском отделении филологического факультета Петербургского

университета В. Е. Евгеньев-Максимов вспоминал в личных беседах о

подчеркнутой отчужденности Блока-студента (в пору до 1905 г.) от

студенческой среды. А М. А. Бекетова рассказывает о возникшем у Блока во

время революции остром интересе к окружающему, к тому, что происходит в

стране. Встречавшийся с Блоком в январские дни 1905 г. Андрей Белый в своих

первых (относительно наиболее правдивых) воспоминаниях о поэте сообщает о

столкновениях Блока с отчимом — гвардейским офицером, вынужденным

участвовать в действиях властей в это время. Обобщенно об изменениях,

произошедших в Блоке-человеке, М. А. Бекетова писала так: «С этой зимы

равнодушие Александра Александровича к окружающей жизни сменилось

живым интересом ко всему происходящему»63. Следует понимать, что под

«окружающей жизнью» тут подразумеваются общественные, социальные

события; личный и творческий интерес к жизни и людям у Блока — большого

поэта и человека — был с первых шагов в искусстве.

Для верного понимания эволюции поэта важно не путать эти две стороны

блоковского отношения к действительности. Само собой разумеется, реально

они взаимосвязаны, но трудность развития Блока в том-то и состоит, что на

разных этапах своей эволюции он несколько по-разному представляет себе их

соотношение. В литературе о Блоке и посейчас можно встретить утверждения,

сводящиеся к тому, что Блок до 1905 г. «не знал жизни», а после революции

вдруг «узнал» ее. На деле возникающие здесь проблемы сложнее.

Представление о трагедийной взаимосвязи разных сторон действительности

Блок вырабатывал на протяжении всего своего творческого пути.

Поверхностно, вне соотношения с эволюцией поэта понимаемые суждения его