тип их поведения; сам же конфликт, т. е. соотношение характеров, должен

раскрыть тему России в противоборстве важнейших драматических тенденций

ее развития. Взаимоотношения «интеллигента» Германа и представляющей

«народ» Фаины и должны дать в основной конфликтной теме вместе с тем тему

России, как ее представляет себе Блок. Но проблемы «интеллигенции» и

«народа», «культуры» и «стихии» — основные проблемы прозы Блока; так

получается, что главная конфликтная ситуация драмы «Песня Судьбы»

отражает развитие тем «народа» и «интеллигенции» в прозе Блока и становится

определенным этапом в движении этой идейно-духовной (и общественной — в

понимании поэта) коллизии в творческом сознании Блока в целом.

Проблема «народа» и «интеллигенции» в идейно-художественных

воззрениях Блока, несмотря на ее необычайно важное значение для блоковской

эволюции, не стала до сих пор предметом специальных исследований; в

существующей литературе она затрагивалась чаще всего как частная тема,

походя. Поэтому и освещение ее иногда становится описательным, лишенным

исторического подхода к эволюции Блока, а потому и лишенным своей

собственной внутренней динамики. Констатируется во взглядах Блока на эту

проблему факт «разрыва» между «интеллигенцией» и «народом» — у самого же

Блока суть проблемы как раз в том, чтобы постигнуть внутреннее общественное

единство противоречия и найти из него выход. «Главная мысль блоковских

статей этого цикла заключалась в признании трагического разрыва между

народом и интеллигенцией, их острого и рокового для интеллигенции

антагонизма»139. Но ведь Блок именно хотел понять причины разрыва и

возможность не антагонистического,

но общественно-продуктивного

преодоления его. Описательный, констатирующий факты, но не выходящий за

их узкие рамки подход к проблеме, к общим закономерностям эволюции

Блока — может привести к односторонним выводам. Наиболее наглядная форма

подобной односторонности заключается в том, чтобы усматривать

существеннейшее значение цикла докладов и статей Блока на эти темы в

проникающем их бесспорно остром и своеобразном критическом пафосе. Блок

резко отрицательно освещает не только целый ряд явлений, характерных для

обихода и поведения буржуазной интеллигенции в эпоху реакции

(«“Религиозные искания” и народ»), но и целые пласты духовной жизни и

139 Максимов Д. О прозе Александра Блока (V, 703).

духовного облика «культурной» буржуазной личности («Ирония»). Однако

ограничиваться только этим было бы явно недостаточно. Как подчеркивал

В. И. Ленин, критиковать интеллигенцию можно и справа: «В русской

интеллигенции “Вехи” бранят именно то, что является необходимым спутником

и выражением всякого демократического движения»140.

Существо вопроса заключается не в одностороннем выпячивании у Блока

элементов критики по отношению к буржуазной интеллигенции и буржуазной

культуре или даже шире — к буржуазному строю в целом, но в понимании того,

в каком мировоззренческом контексте, в каком социальном направлении и с

какой общественной целью ведется эта критика, каков творческий смысл

связанной с ней идеи «разрыва» между «интеллигенцией» и «народом». В

едином образном ряду у Блока появляются «образованные и обозленные

интеллигенты, поседевшие в спорах о Христе, их супруги и свояченицы в

приличных кофточках» и «ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, их

вешают» («“Религиозные искания” и народ», 1907)141. Но вот именно это

единство образного ряда наиболее существенно для Блока. Дело не в том, что

Блок подчеркивает «недоступную черту», отделяющую «народ» от

«интеллигенции», и уже совсем не в том, что он «восхваляет» народ и

«критикует» интеллигенцию (в этой связи Блок замечал: «… я сам

интеллигент» — «Народ и интеллигенция», 1908, V, 327, «… но и я

интеллигент…» — Записные книжки, 1908, IX, 118). Важнее всего то, что для

Блока сама коллизия «народа» и «интеллигенции», культурной высоты или даже