в «Итальянских стихах». Каждая из девушек, изображенных в стихах, о которых

только что говорилось, по мере развития темы произведения, не переставая

быть вполне конкретным земным существом, в то же время дается как

персонаж мифа, мифологическая Мария. Мифологические сюжетные ситуации

открыто разрабатываются в завершающих всю общую композицию

«Итальянских стихов» (если не считать концовки, представляющей собой

перевод эпитафии Фра Филиппо Липпи, стихотворения Полициана)

произведениях «Благовещение» и «Успение». Было бы нелепостью

игнорировать в этих вещах тот факт, что здесь налицо мифологические сюжеты,

и обращать внимание только на конкретность изображения ситуаций. По

художественной логике целого, Блоку именно нужно тут драматическое

столкновение широкой обобщенности мифа и реальной конкретности

изображения земных людей и ситуаций. Внутреннее идейное задание здесь то

же, что и в цикле «Венеция» рисуется ступенчатость истории, ее этапы от

простейшей конкретности мифа через итальянский Ренессанс к современности

в восприятии «проходящего лица», «интеллигента»-путешественника. В

подобном идейном построении сказываются и сильные, и слабые стороны

Блока-поэта Миф для Блока вовсе не предмет модернистских спекуляций, как

это было свойственно из современников Блока, скажем, Гофмансталю (и

множеству других модернистов) в отношении античной мифологии. Еще менее

он повод для особого типа лирической религиозности (как, предположим, тот

же миф, что и у Блока, обрабатывается у Рильке в «Жизни Марии»). Недаром

же С. Соловьев находил «кощунство» в блоковской интерпретации евангельской

мифологии. У Блока в данном случае это миф, и не более, нужен он для

художественной обобщенности в решении определенной темы.

Обобщенность эта особенная — она должна дать в итоге своеобразную

диалектику истории, ее движение от далекого прошлого к современности.

Конечным замыслом является, в сущности, изображение современного человека

в его глубинных исторических корнях. Сама мифология служит подспорьем для

решения этой задачи. И поскольку Блок хочет дать современность на высоте

большой лирической трагедии — в этом сказываются положительные свойства

его таланта. Вместе с тем, поскольку современность в наиболее существенных

ее выражениях предстает Блоку как ужас механичности, цивилизованной дикой

прозы, поднять ее до уровня высокого трагизма удается только при помощи

мифологии, — в этом сказываются слабые стороны блоковского подхода к

жизни. Непосредственно-художественно сам миф дается Блоком в преломлении

его историей, понимаемой как история культуры. Возможность иного, скажем

мистико-религиозного, подхода к мифу снимается двумя путями. С одной

стороны, мифологический сюжет дается преломленным уже в истории:

изображается картина художника итальянского Возрождения, миф уже

интерпретирован в далеком прошлом, и это прошлое — эпоха Ренессанса —

содержательно присутствует в самом сюжете, его идейном решении. Решение

это носит конкретный, земной характер. Высокие обобщающие аспекты внесла

сама история, проверив и преобразовав миф конкретными людскими

отношениями. С другой стороны, картина дается в восприятии современного

человека, «проходящего лица», «интеллигента», который видит в ней

запечатлевшуюся в культуре «душу народа». Следовательно, сама диалектика

истории входит и в художественном разрезе в виде современной проблемы

«народа» и «интеллигенции».

Более конкретно-художественно картина итальянского Возрождения, с ее

четкой расчлененностью планов, ее гармонией, проверенной логикой, дается

как в своем роде театрализованный сюжет с очень конкретными, но условными

персонажами. Получается как бы в своем роде театральное представление, со

свойственной именно театру специфической динамикой. Особенно отчетливо

такая театральная динамика видна в «Благовещении» — она видна здесь скорее

негативно, как разрыв планов театрально-действенного и лирического, что и

обусловливает несколько неприятное впечатление, производимое