разделов, и в особенности — цикла «Заклятие огнем и мраком». В качестве

противовеса к персонажам «Страшного мира» появляется тема, связанная с

общими исканиями Блоком в 10-е годы «демократического» типа человека в

искусстве. В цитировавшемся выше письме к Арсенишвили Блок писал:

«… если Вы любите мои стихи, преодолейте их яд, прочтите в них о будущем»

(VIII, 386). Соотношение цикла «Кармен» с разделом «Родина» в новой

композиции третьего тома и реализует стремление Блока внутренне преодолеть

«яды» «Страшного мира» и повести читателя к «будущему».

Цикл «Кармен», заменяя собой несколько аналогичных художественных

образований 1907 г. в новой композиции третьего тома, очевидным образом, в

общих смысловых соотношениях должен давать «народную тему» в ее

непосредственном, «стихийном» выражении, в противовес темам «Страшного

мира», характерным для «городской», «цивилизованной» или «интеллигентной»

(в специфически блоковском аспекте слова «интеллигенция», означающем

культурные слои социальных верхов старого общества) жизни современности.

Однако если в этом плане сопоставлять цикл «Кармен» с ушедшими циклами, и

в первую очередь с циклом «Заклятие огнем и мраком», который наиболее

непосредственно замещается циклом «Кармен», то надо сказать, что здесь, в

новом цикле, нет прямого, наглядного демонстрирования разносторонности,

разноплановости, широты «стихийной народной души», оборачивающейся в

границах одного образа-персонажа разными «масками» в старом цикле.

Соответственно цикл «Кармен» не дает возможности и не требует проводить

прямые аналогии с революционными тенденциями в народной жизни

современности. Такой отказ от несколько прямолинейных художественных

решений связан с усложнением, некоторым изменением блоковских

представлений о народе, о социальных тенденциях, революционизирующих

современную жизнь, о демократизме. Создается впечатление (не только в связи

с этим циклом, но и вообще), что проблемы революции в прямом и

непосредственном виде у Блока в 10-е годы несколько отходят на второй

план, — этим в какой-то степени объясняется изменение характера

публицистики Блока в ту пору. Во всей совокупности блоковского творчества,

однако, это выглядит несколько иначе, если подойти к проблеме более

углубленно, более сложно. В большей степени, чем в годы после первой

революции, все проблемы у Блока концентрируются вокруг проблемы

личности, ее сложных, противоречивых отношений с общественной жизнью. В

таком виде вопросы предстоящих революционных потрясений по-прежнему

продолжают волновать Блока. Особо занимающие Блока в 10-е годы проблемы

«демократии» и «демократического» типа человека в конечном счете

оказываются связанными с его усложняющимися представлениями о

предстоящих революционных взрывах и месте человека в них.

Блок много и в разных направлениях размышляет о «демократическом»

характере новой эпохи в жизни русского общества. В этот комплекс духовных

поисков Блока, несомненно, входят его раздумья о предстоящем промышленном

развитии России, о России как о «новой Америке», причем для Блока наиболее

существенно тут то обстоятельство, что промышленно развивающаяся Россия

превращается «… в новую, а не в старую Америку» (III, 298), как это

подчеркивается в предисловии к поэме «Возмездие». Однако по всему

характеру таланта Блока творческие замыслы, в которых поэт непосредственно

пытается воплотить эти процессы (драма «О фабричном возрождении России»),

не случайно не находят завершения220. Концентрируются, собираются эти

размышления вокруг вопроса о человеке, об отношениях между людьми, и

«старая Америка» неприемлема прежде всего с этой точки зрения. Особенно

существенны для Блока-художника, конечно, его раздумья о новом типе

«демократического» человека, формирующемся в эпоху, когда «явно

обновляются пути человечества… человеческая душа, русская душа

ломается…» («Памяти Августа Стриндберга», 1912, V, 464). Для Блока