важную роль в 1907 – 1908 гг., едва ли может верно пониматься вне

соотношений с особенностями движения Блока-лирика. Восприятие статей

должно «поправляться» стихами; стихи, в свою очередь, могут дораскрываться

и поясняться статьями. Предположим, изложенная в статьях о драме и театре

концепция современного героя как прежде всего героя большой народной

драмы, при недостаточно внимательном чтении статей, с их часто запутанными,

а подчас и символическими ходами, может восприниматься в неверных, не

дифференцирующих совсем разные по существу вещи аналогиях с работами

Вяч. Иванова. «Проверка» стихами, с их совершенно иначе, чем у Вяч. Иванова,

социально и душевно поставленными, отнюдь не «синтетическими» героями,

немедленно расставит все на свои места, если даже не заметить в блоковских

статьях совершенно иного общественного подтекста, при ряде совпадений. Но и

без таких аналогий стихи из сборника «Земля в снегу» очень важны для

понимания публицистики Блока: они как бы изнутри ведут к обобщающим

идеям о современном человеке как социально действенном субъекте

революционной эпохи, изложенным, скажем, в статье «О театре». В стихах

выступает сам процесс — со всеми его издержками и трудностями —

складывания того типа человека, которого ищет, в качестве объекта

художественного изображения, Блок в своих статьях. Статьи же дают особую

перспективу на стихи, уясняют те внутренние художественные и — шире —

общественные задачи, которые ставил и часто в чрезвычайно затрудненной

форме решал поэт.

Поиски социально действенного героя в стихах из книги «Земля в снегу»

имеют свою внутреннюю художественную логику, — прояснение «лица героя»

вместе с тем оказывается дальнейшим решением тех художественных проблем,

которые возникали у поэта в непосредственно предшествующий период. Так,

скажем, в «Нечаянной Радости» совсем по-новому, по сравнению с молодым

Блоком, зазвучала социальная тема в связи с темами революции. Однако ни в

«Нечаянной Радости», ни в параллельных этому сборнику «Лирических

драмах» все-таки еще не найдено полного внутреннего единства социальной

темы с лиризмом. «Эмоционально-лирическое» и «социальное» чаще всего

развиваются двумя не совпадающими, но соседствующими пластами. В

сложных и острых, но раздельных соотношениях они выступают, скажем, в

драме «Незнакомка»; из этой общей коллизии вытекает, далее, неорганичность

«кометно-космической» темы в стихах о «Незнакомке». В более широком

смысле — отсутствие достаточно гибких, внутренне органичных переходов

между «социальным» и «интимно-личным» дает запутанную, алогичную

стилистику книги стихов в целом. Образно-стилевые особенности книги —

запутанность, изощренность, алогизм — говорят об общих качествах

мировоззрения поэта. Процесс преодоления «болотности», алогизма

субъективистской «лирики» (в негативном смысле этой блоковской категории) и

выступает по-своему очень отчетливо и перспективно в стихах сборника «Земля

в снегу».

Можно сказать, что открывающее сборник «Земля в снегу» стихотворение

«Ангел-Хранитель» (август 1906 г.) с особой, как бы вызывающей по

отношению к самому себе резкостью поэтически воплощает именно эту

проблему: соотношение личного, интимного и социально-общественного дано

тут в необычайно остром переплетении. Читая это стихотворение, невольно

думаешь, что Блок просто осознал логически стоящую перед ним

художественную проблему и решил испытать любое — сколь бы жестким оно

ни оказалось, — но прямое решение. Едва ли так могло быть, конечно, но

стихотворение в некоторых отношениях в кругу блоковской лирики

беспримерно. Прежде всего, Блок изображает здесь свою интимную драму, то,

что было, вероятно, наиболее болезненной коллизией его личной жизни.

Драматизм отношений поэта и Л. Д. Блок находит себе здесь совокупные —

одновременно и личные и общественные — истолкования. Самоочевидным

образом здесь речь идет не о действующих лицах художественного

произведения, не о «лирических персонажах», но о реальных людях, в чьи