Шрифт:
ассоциациями, что он будет искать в истории возможностей углубленного
понимания корней антагонизмов и коллизий, душевных драм, важнейших
жизненных вопросов, остро стоящих перед современным человеком.
В творчестве Блока в целом «Роза и Крест» стоит несколько особняком,
потому что возникновение ее не совсем обычно для блоковской художественной
деятельности — вещь писалась по заказу, и хотя в ходе работы сильно
изменились и основной замысел, и способы его воплощения, и жанровые
установки автора, тем не менее первоначальные наметки всего построения
(замысел балетного, затем оперного либретто, — напряженно ища способы
решения конфликта уже драматического типа, Блок все еще продолжает в
дневниках и письмах именовать произведение «оперой») не могли не наложить
своего отпечатка на творческий процесс. Конечно, в «Розе и Кресте» сказался в
каком-то виде весь духовный и художественный опыт Блока, в частности в
создании лирического характера. Но сказался он не прямо, а опосредованно,
через реализацию внезапно, вне органического движения блоковского
творчества, возникшего замысла. Поэтому, скажем, невозможны аналогии с
ранним воплощением столь излюбленных Блоком-лириком условных образов
людей средневековья, и ясно, что глубокий трагический контраст между яркими
характерами героев европейского прошлого и современностью в гениальном
цикле «Итальянские стихи» имеет более существенное значение для «Розы и
Креста». В этой связи понятен пафос, с которым Блок отрицает внешнюю,
антуражную историчность в своих многочисленных высказываниях о «Розе и
Кресте». Но здесь же возникают и характерные внутренние коллизии. Ведь
Блок одновременно настаивал на том, что в более сложном смысле, в
социальном плане, он стремился изобразить помещичью жизнь феодальной
Франции, которая, по его мысли, «нисколько не отличалась от помещичьей
жизни любой страны и любого века» (IV, 531). Подобный разрыв двух аспектов
историзма — более глубокого, обобщенного, и внешнеизобразительного —
свидетельствует, конечно, не только о сильных сторонах блоковской
художественной мысли, стремящейся к большим историческим обобщениям и
связям с современными общественными коллизиями, но и о ее слабости, о
трактовке художественного правдоподобия как чего-то относительно внешнего
и случайного. Этот разрыв сказался как в процессе работы над драмой, так и на
результатах работы. Теснее и прямее всего «Роза и Крест» связана с
предшествующей драматургией Блока. Первоначальный замысел произведения
во многом представлял собой попытку нового решения проблем, которые
поставлены в трилогии лирических драм 1906 г. Здесь возникала острая
коллизия между пройденным уже этапом и тем, что Блок нашел в ходе всей
своей эволюции. Это противоречие обострилось в процессе создания
характеров, где наметка основного замысла часто тянула в прошлое, а навыки
Блока-художника 10-х годов подсказывали совсем иные решения. Это придает
особый драматизм самой творческой истории пьесы272.
Далее, в решении характеров, конфликта и сюжета большое значение имеет
работа Блока над «Песней Судьбы» и, прежде всего, поиски способов слить
обобщенный историзм, как основу характеров и сюжетного движения, с
жизненной конкретностью. В целом в «Розе и Кресте» осуществлена попытка
дать наиболее зрелое воплощение той программы драматургической работы,
которая была намечена в письме Блока В. Я. Брюсову от 17 октября 1906 г. в
связи с переговорами о «Короле на площади»: «… очень хочу драматической
формы, а где-то вдали — трагедии» (VIII, 164). «Роза и Крест» как раз и
представляет собой опыт создания монументальной трагедии на основе
исторического конфликта; размышляя над проблемами сценического
воплощения «Розы и Креста», Блок подходит к определению отнюдь не
узкоформальных для него задач: «“верность истории” и плюй Шекспир» (IX,
286). Так конкретизируется для Блока на этом новом этапе издавна волнующая
его проблема драматургии «театра больших страстей и потрясающих событий».