Поэтому-то в конце жизни Соловьев вещает о предстоящей катастрофе, конце

мира. В отличие от своего учителя, последователи полагают, что основы учения

Соловьева вполне совместимы с современным буржуазным жизнеустройством.

Так, Евг. Трубецкой отрицает «теократию», как крайность, и заменяет ее

«мирнообновленческим» переделыванием наличных российских порядков;

Вяч. Иванов самую идею «теократии» толкует как «соборность», совместимую

с буржуазной демократией, и т. д. Полубезумное отчаяние Соловьева в конце

жизни чуждо его ученикам — они стремятся приспособить соловьевство к

современности, обрабатывая его в духе буржуазно-либеральных,

«прогрессивных» идей. До предела в этом смысле доходит С. Булгаков, —

соловьевство, с его точки зрения, «… представляет собою не что иное, как

31 Там же, т. 1, с. 618.

32 Письма В. С. Соловьева, Пб., 1911, т. 3, с. 39 – 41.

33 Флоровский Г. Новые книги о Вл. Соловьеве — Известия Одесского

библиограф, общества, вып. 7, 1912, т. 1, с. 238.

34 Соловьев Вл. С. Чтения о богочеловечестве, с. 209 (примеч.).

философскую христологию, соответствующую потребностям современного

сознания»; поэтому, по С. Булгакову, соловьевство в большей степени, чем

официальная церковность, может и должно содействовать «… торжеству

демократии и социализма»35.

Религиозно-богословский общий замысел системы Соловьева в последний

период с крайней резкостью обнаруживает свои общественно-охранительные

тенденции. Может быть, поэтому с особой отчетливостью тогда же выступает

параллелизм христианской системы Соловьева с атеистическими

философскими построениями его западных современников, скажем Ницше. У

35 Булгаков С. Без плана. Вопросы жизни, 1905, № 3, с. 393, 401.

Уже после окончания этой книги (август 1964 г.) мне довелось прочитать

статью З. Минц «Поэтический идеал молодого Блока» (Блоковский сборник.

Тарту, 1964). В этой статье странным образом игнорируются или не замечаются

те элементы драматизма или, попросту говоря, внутренней несостоятельности,

которые присущи соловьевской концепции «синтеза». З. Минц толкует «синтез»

таким образом, словно у Соловьева действительно имеет место органическое

слияние «материального» и «идеального» начал, «духа» и «плоти». Совершенно

упускается из виду специфически спиритуалистическое, богословское задание

Соловьева; З. Минц явно хочет «реабилитировать» Соловьева, на деле же она

его необыкновенно упрощает, сводя на нет трагические элементы в поэзии и в

общей позиции Соловьева. Так, по поводу стихотворения «Мы сошлись с тобой

недаром…» говорится о стремлении Соловьева «реабилитировать землю», о

том, что «земная жизнь может истолковываться и как источник радости…» (там

же, с. 191) — без учета того особого задания подчинить земное

спиритуальному, о чем шла речь выше. Но ведь в самих стихах земные начала

характеризуются как «черная глыба», «темный корень», «сумрачное лоно».

Неужели З. Минц не слышит трагического звучания этих слов? Стихотворение

реально написано не о «радости жизни», но о трагическом соотношении

земного и духовного начал. «Свет из тьмы» — вот тема стихотворения, притом

«тьма» тут означает «землю». Недаром молодой Блок с его исключительным

«слухом» на стихи писал об этой вещи: «Но надо же и тьмы» (VIII, 24),

подразумевая под «тьмой» именно трагизм. В анализе З. Минц комическое

недоразумение: стихотворение прочитано в обратном смысле. Стихотворение

«Нильская дельта» охарактеризовано З. Минц как «гимн радости земной

жизни» (Блоковский сборник, с. 191). Это же просто нелепость, если называть

вещи их именами. Стихотворение посвящено теме воскресения мертвых как

высшей правде христианства:

Не Изида трехвенечная

Ту весну им приведет,

А нетронутая, вечная

«Дева Радужных Ворот».

Это концовка стихотворения. З. Минц цитирует первую строфу, где

говорится о земной весне, и не замечает, что далее речь идет о смерти как

последователей Соловьева (таких, как Андрей Белый, Вяч. Иванов или

Мережковский) наблюдается прямое одновременное следование и Соловьеву, и