особом варианте, который характерен для Мережковских. Все эти раздумья

представляют собой непрекращающуюся внутреннюю полемику с «туманной и

неясной» для Блока соловьевской теорией «синтеза». Чрезвычайно

примечательно то обстоятельство, что эта полемика с концепциями «синтеза»

по времени совпадает с созданием наиболее ответственной части «Стихов о

Прекрасной Даме». Ведь одновременно пишутся главы IV – VI «лирического

романа» окончательной композиции канонического первого тома

(биографически этот поток стихов подводит к решительному объяснению Блока

с Л. Д. Менделеевой, поэтически — к завершающему лирическую трилогию

первого тома разделу «Распутья»); в первом издании «Стихов о Прекрасной

Даме» этим главам соответствуют важнейшие из стихотворений, входящих в

раздел «Неподвижность» и относящихся к тому же периоду.

Возникающая в беседах и в переписке с З. Н. Гиппиус теория «синтеза»

воспринимается Блоком поначалу вне всяких связей с соловьевством, как

самостоятельное построение Мережковских. «Мне кажется, что для

деятельности, особенно же мистической, необходимо единство, т. е. так или

иначе — известный синтез. А для синтеза…» (запись от 2 июня 1902 г., VII, 47).

Запись оборвана, дальнейшие конструирования в духе Мережковских Блок не

производит, хотя в других записях и мелькают головные схематические идеи в

духе «нового христианства». Тревожит Блока то обстоятельство, что новые для

него мысли ведут к религиозности, которая Блоку явно чужда: «Да неужели же

и я подхожу к отрицанию чистоты искусства, к неумолимому его переходу в

религию. Эту склонность ощущал я (только не мог формулировать, а Бугаев,

Д. Мережковский и З. Гиппиус вскрыли) давно…» В этом же контексте

возникают мысли о книге Д. С. Мережковского, посвященной Толстому и

Достоевскому и являющейся главным теоретическим, обоснованием «нового

христианства» Мережковских: «Прочесть Мережковского о Толстом и

Достоевском. Очень мне бы важно» (запись от 2 апреля 1902 г., VII, 44 – 45).

Дальнейшие споры и собеседования на эти темы обнаруживают чуждость,

неприемлемость для Блока теории «синтеза».

Сами Мережковские усиленно подчеркивали в своем учении «деятельную»,

«жизненно-практическую» сторону и на этом основании пытались

противопоставлять себя Соловьеву. Блока это возмущало: «M-me Мережковская

однажды выразилась, что Соловьев устарел и “нам” надо уже идти дальше»

(VIII, 49) — так передает Блок в письме к брату философа, М. С. Соловьеву,

отношение Мережковских к Вл. Соловьеву. По существу же теории

Мережковского по сравнению с Соловьевым ничего нового, кроме известной

вульгаризации, еще большего схематизма и деревянной конструктивности, не

содержат. Согласно этим теориям, в современном человеке расщеплены «дух» и

«плоть»; поэтому «деятельное» и «практически-жизненное» задание

современности состоит в том, чтобы создать гармонического человека с единой,

синтетической, «духовно-плотской» жизнью. Вместе с тем необходимо также

создание «синтетической», гармонической общественной структуры, так как в

исторической жизни человечества точно так же проявлялись тенденции к

расщеплению, раздельному существованию духовных и чувственных начал.

Преодоление такого положения вещей достижимо на двух путях — чисто

индивидуальном и общественном. В чисто индивидуальном плане необходимо

преодолеть веками насаждавшееся христианской церковью презрение к плоти, к

чувственному началу в каждом отдельном человеке. Согласно Мережковскому,

такое отношение церкви к плоти исторически неверно, расходится с

евангельским учением. Церковь повинна в том, что она превратила учение

Христа в «черную», отрицающую чувственность догму. Необходим «синтез»

этих разъединенных начал — духа и плоти, и он легко достижим в

индивидуальном плане. Ясно, насколько тесно это связано с Соловьевым и как,

с другой стороны, еще дальше уплощаются, вульгаризируются используемые

здесь отдельные положения немецкого идеализма. (Кроме Соловьева,