Увешанный оружьем, — «А может, ты споешь?» — смеясь,

(натянуто.— Е. Е.)

спросил хорунжий. Луна ползла,

как тиф (? — Е. Е.)

Безжизненно. Сурово...

(какие случайные слова! — Е. Е.)

...Пел,

будто пил

вино,

(не забудьте, что речь идет о смертнике, поющем перед врагом! — Е. Е.)

хвастаясь здоровьем.

(Это уже совсем бестактно. — Е. Е.)

«Мы наш,—

он пел,—

мы новый мир,—

хрипел,—

построим!!»

Как неуместен кокетливый перенос из строки в строку, особенно если представить,

что речь идет о том, что убивают человека! В стихотворении «Подкупленный»,

построенном на обыгрывании двузначности этого выражения, еще можно понять

шутливость интонации, когда Рождественский пишет:

Как-то женщина пришла и подкупила. Подкупила — чем? —

не знаю до сих пор.

По когда игра слов претендует на гражданственное обобщение, это сразу звучит

фальшиво:

Я подкуплен

Маяковским,

и Светловым,

и землей,

в которой (? — Е. Е.) сбудутся

стихи!..

...Я подкуплен

кровью павших в сорок первом...

В лучших стихах Р. Рождественского: «Дрейфующий проспект», «Нелетная

погода», «Дочке», «Жил да был человек маленький» — язык живой, богатый разговор-

ными интонациями, и хотелось бы, чтобы именно эти стихи определили дальнейшее

развитие поэта.

Иногда вне языка оказываются произведения поэтов вовсе не по причине малой

одаренности или спешки. У Беллы Ахмадулиной — врожденное чувство слова. Мало у

кого из современных поэтов такая тонкая, кружевная ткань стиха. Но постоянное

стремление к обязательной утонченности, даже когда содержание требует более

простой, обиходной формы, иногда приводит Ахмадулнну к полному несовпадению

высокопарности слога с незначительностью содержания.

Грипп в октябре — всевидящ, как господь.

Как ангелы на крыльях стрекозиных,

слетают насморки (!—Е. lb.) с небес предзимних

и нашу околдовывают плоть.

Если языковые просчеты многих поэтов от чрезмерной упрощенности словаря, то

здесь налицо языковый просчет от чрезмерной усложненности. Право, стоило ли в

такой трагически возвышенной интонации писать о квартирном душе:

Под гильотину ледяной струи

с плеч голова покорно полетела.

О умывальник (? — Е. lb.), как люты твои

чудовища (? — Е. Е.)—вода и полотенце.

Замечу, что та же самая возвышенная интонация совершенно естественна в таких

великолепных стихах Ахмадулиной, как «Сказка о дожде», «Озноб», «При

156

298

ключсние в антикварном магазине», ибо исходит из содержания.

Несоответствие языка и темы стихотворения иногда доходит до казусов. Вот,

например, стихи Ф. Чуева:

Мне б не хватило воли

и терпенья...

И за меня сейчас

проходишь ты В чужой стране реальным воплощеньем Моей большой, нетронутой

мечты.

О чем это? О некоей тайной любви к женщине? «Я вас любил, любовь еще, быть

может...»? Но автор снимает покров загадочности:

Открою тайну:

В детстве каждый вечер (! — Е. lb.), С газетою взобравшись на кровать, Я вслух

читал ооновские речи: Мне так хотелось дипломатом стать!

Таким образом, выясняется, что стихотворение посвящено советскому дипломату,

работающему за рубежом, которому завидует автор. Что ж, тема интересная, но она

доведена до комического звучания из-за сенти-ментально-романсовой интонации.

Борясь против мещанства, В. Фирсоз так разоблачает его апостола:

И брюнет волосатый (! — Е. Е.) с лицом

Аполлона,

Взяв под локоть ее,

не спеша удаляется прочь...

Что же предлагает В. Фирсов, какую положительную программу борьбы с

мещанством?

Вот взять бы этих девочек за город, Но без гитар, без сигарет, без вин. Чтоб поняли,

Как мир предельно молод —

Без жалких песен и чужих седин...

Программа борьбы с мещанством, выраженная таким языком, не убеждает,

но скорей пастора- j живает.

300