патриоты». Спортивный патриот отнюдь не патриот в высоком смысле этого слова, ибо

настоящий патриотизм подразумевает духовность, культуру. Для спортмещан

характерно «вседолам-почество» по отношению ко всему, что не касается воз-

любленного вида спорта — в данном случае футбола. Что еще входит в круг интересов

спортмещан? Разве

350

лишь развлекательные программы телевидения, кино-КОМедийки, огоньковские

кроссворды, воениздатовские и кктивы, «козлозабивательство», анекдоты, выпивка.

Спортмещане могут быть неплохими производственниками, но не верю, что могут

быть хорошими друзьями, мужьями, отцами,— ведь в основе любой ограниченно-iми

лежит равнодушие к ближним. Спортмещане не помогают развитию спорта, а

развращают его, создавая Вокруг футбола атмосферу рыночной барахолки или пивной.

Мужество спортмещан крикливо проявляется лишь в драках на трибунах, но те же

самые драчуны-\ рабрецы трусят потом защитить собственного товарища,

несправедливо критикуемого на собрании, или остановить хулиганов, нагло

пристающих на улице к женщине. Для спортмещан футбол и хоккей лишь страу-COBO

крыло, под которое они прячутся от многих серьезных проблем нашей многообразной

жизни, участие в которых и является признаком истинного патриотизма. Я с раннего

детства полюбил футбол, но он никогда не заслонял от меня жизнь в ее цельности, а,

наоборот, помогал раскрыть очень многое.

Погибший на войне молодой поэт Николай Отрада писал: «Футбол не миг, не

зрелище благое. Футбол цругое мне напоминал. Он был похож на то, как ходят и ни по

стенам изб вечерней тишиной, на быстрые движения растений, сцепление дерев,

переплетенья ветвей п листьев с беглою луной. Я находил в нем маленькое I кодство с

тем в жизни человеческой, когда идет борьба прекрасного с уродством и мыслящего

здраво — с сумасбродством. Борьба меня волнует, как всегда. Они живет настойчиво и

грубо в полете птиц, в журчании ручья, определенна, как в игре на Кубок, где никогда

не может быть ничья».

Напомню, что свою поэтическую деятельность я на-i 1.1 именно в газете

«Советский спорт» в 1949 году, когда писал «мяч врезается в сетку, как шаровая

молния». Вся редакция помещалась практически в одной комна-Ге, стоял

невообразимый тарарам, а футбольным отде-Юм заведовал вечно задерганный,

всклокоченный Сева типов, который иногда в запарке публиковал примерно такие

информации: «В матче киевского «Динамо» против московских спартаковцев особенно

хорошо проявил себя торпедовец Александр Пономарев, неотра

183

зимым ударом всадивший мяч между беспомощно растопыренных пальцев

тбилисского вратаря Вальтера Саная». Такова была бодрая товарищеская атмосфера в

которой я начинал...

В футбол я начал играть в 1944 году — во двора и на пустырях Четвертой

Мещанской — и прежде че добраться до настоящего кожаного мяча, прошел ста| дню

гоняния консервных банок и тряпичных мячей, на битых опилками. Увлечение было

настолько сильным, что я по дороге в школу или из школы играл в футбол всем

попадавшимся под ногу, — будь это камешек льдышка или пустая папиросная

коробка. Зимой мы играли в хоккей проволочными самодельными клюшка ми, главным

образом в валенках, к которым веревко и деревянными палочками были прикручены

коньки если, конечно, они были. Из нашей тогдашней ком пании вышли два

известных спортсмена, а ныне тренера— В. Агапов и В. Тихонов (по кличке «Кыра»).

Последний, наверное, до сих пор не догадывается, что мы когда-то вместе играли во

дворе бывшего дома Кирхгофф на углу Садового кольца и что он однажды нечаянно,

но крепко «подковал» меня. Как игровой футболист я был неважный, несмотря на

самоотверженность, а вот в качестве вратаря, кажется, проявлял кое-какие

способности, но они не развились, потому что уже в ранней юности я прямо с

футбольного поля перешел на поэтическое.

Но мой футбольный опыт необычайно пригодился мне на поэтическом поле,

потому что и там бывает грубая игра, подсадки, подножки, критические «коробочки»,

неправильное судейство, а все-таки задача остается той же — играть в гол. Поэт