– - Не надо утешать, со мною все в порядке. Только о каких последствиях речь? Нет, я понимаю: семье хочется, чтобы убийцу обнаружили побыстрее, и ты с твоим умом и опытом для них незаменим...

– - Для семьи как раз заменим, -- возразил Коцебу. – При таких деньгах им несложно нанять лучших сыщиков. Я о другом. Харламов не зря боялся, что мы продадим историю газетчикам. Они уже извлекли из близких Льва Николаевича все, что можно, и не знают, чем дальше развлекать читателей. Уж прости за цинизм, но удачно, что смерть Льва Николаевича произошла именно в данный момент. Продлись агония еще сутки (поверь, больше ему было не протянуть), кто-нибудь от скуки мог обратить внимание на Саломею и даже выяснить, что ее убили. Однако как раз сейчас внимание отвлечено. Газеты в любом случае устроят вокруг Толстого вакханалию. А теперь представь: одновременно с его смертью в двух шагах кто-то убивает известную богемную красавицу. Ни один бульварный роман не сравнится с тем, что напридумывают журналисты. Лев Николаевич, мечтавший тихо уйти от суеты, подобного некролога не заслужил.

Евгений задумался.

– - Но Харламов графа не уважает, но почему-то тоже призывает к скрытности.

– - В данном случае наши с ним интересы совпадают. Мы оба это понимаем и, несмотря на разногласия, готовы сотрудничать. Цель правительства -- чтобы смерть Толстого вызвала как можно меньше шума. Если начнутся беспорядки, их тут же подавят силой – не зря во всех окрестных деревнях наготове вооруженные посты. Я не хочу кровопролития – но и Харламову оно невыгодно. А есть те, которые ищут повода для провокации. Ситуация в шатком равновесии, что угодно может его нарушить. А Саломея Гольдберг, увы, – еврейка.

– - Еврейский вопрос, -- запоздало сообразил Красилов. – Всегда удивляюсь, когда придают значение национальности. Еврей, русский, папуас – разве в этом дело? Совсем недавно какой-то старик убеждал: в болезни Толстого виноваты врачи-жиды, не подпускающие к одру священников.

– - Да, я слышал эту версию, -- кивнул Коцебу. – А сейчас в России любые проблемы с евреями совершенно некстати. Решается вопрос отмены закона о черте постоянной еврейской оседлости – или хотя бы его смягчения.

– - Ты серьезно? – обрадовался Евгений. – Мне так стыдно перед студентами за ограничение в университете числа евреев.

Лицо Коцебу стало жестким, губы скривились, однако голос оставался отстраненным и ровным.

– - Тип, сфабриковавший Протоколы Сионских мудрецов, хорошо поработал. Хотя Столыпин исследовал документ и выяснил, что это подделка, общественное мнение все равно убеждено: вот оно, доказательство, что евреи мечтают о мировом господстве. Стоит случиться громкому преступлению в еврейской среде, и начнутся обсуждения: конечно, этих жутких жидов нельзя пускать в столицы. Не сомневаюсь, черносотенцы ухватятся за любую возможность. Я не хочу, чтобы этой возможностью стала для них смерть Саломеи Гольдберг. Так же, как не хочу, чтобы эта смерть вызвала волну репрессий против безобидных кружков, любящих поболтать о политике и искусстве.

– - Кружки-то тут при чем? – удивился Евгений.

– - А вот при чем, -- ответил собеседник, вытаскивая из кармана что-то маленькое, завернутое в носовой платок и плохо различимое в темноте.

Жадно вглядевшись, Красилов понял, что это три потрепанных колоска. Именно они – или их братья-близнецы – лежали на теле убитой.

– - Я их сразу заметил, – гордый не свойственной себе наблюдательностью, отчитался Евгений. – Отвратительно! Мало было зарезать – еще решили поглумиться! Зачем? И откуда их взяли?

– - Да прямо с поля. Тут, если поискать, можно такие найти. А вот что касается вопроса, зачем... Саломея Гольдберг поддерживала московскую группу художников – по совместительству, полагаю, пламенных критиков властей -- под названием Колебатели основ. Сокращенно – Колос. Финансировала их и даже позировала кому-то из них ню. Но ее дядюшка, Лазарь Соломонович, уговорил племянницу телефонировать в Колос и сообщить, что она порывает с ними. Это случилось прямо перед отъездом в Астапово.

– - Колос -- серьезная террористическая организация?
– - ужаснулся Красилов. – Разозлившись, они послали боевика зарезать бедную девушку и оставили на трупе свою метку, чтобы все поняли и затрепетали?

Александр пожал плечами.

– - Как-то трудно мне представить серьезную организацию, по-детски назвавшуюся Колебателями основ. Можно еще было – Самые Страшные Пираты. Тот, кто занимается делом, не сочиняет вызывающих имен, скорее это признак богемных говорунов. Однако я могу и ошибаться. Похоже, как минимум один член Колоса сейчас находится здесь, в Астапово.

– - Почему ты так решил?

– - Перед моим приходом ты в зале ожидания спорил со стариком, обвиняющим евреев. Тебя поддержал молодой мужчина, сказавший: «По-вашему, если человек смело колеблет основы нашей жизни, он обязательно еврей?» Поскольку я только что слышал от Аси о Колебателях основ, то обратил внимание: слова колеблет основы он выделил особой интонацией, словно они несли двойную нагрузку. Обнаружив на теле колоски, я об этом вспомнил. Очевидно, что случайно колоски на труп попасть не могли. А причин класть их специально ни у кого, кроме Колоса, вроде бы нет.