– - Где этот проклятый граф, там вечно беспорядки, -- буркнул Харламов. Евгений услышал, как тяжелые шаги грохочут по коридору. – За восемьдесят старцу, а все неймется. Кто вы, молодой человек? Я вас не знаю.

В проеме вагонной двери показалась внушительная фигура. Вице-директору департамента полиции было около сорока. Высокий, широкий в плечах, вызывающе мускулистый, он подавлял одним своим видом. Плюс взгляд свысока (в данном случае не только фигурально, но и буквально – ведь Красилов оставался внизу, на земле). Тон, не допускающий сомнений, манера держаться, начисто лишенная уважения к собеседнику – все это вызвало у Евгения сильное раздражение. Однако, вспомнив наставления друга, он сдержано сообщил:

– - Евгений Павлович Красилов, приват-доцент Московского университета. Только что произошло убийство -- зарезана Саломея Гольдберг. Ее тело в автомобиле неподалеку, там караулит адвокат Коцебу из Санкт-Петербурга.

Харламов, непечатно выругавшись, так отчаянно стукнул кулаком по стене, что раздражение Евгения заметно улеглось.

– - Вот этого мне только не хватало! Степан, где шинель? Филиппов, следуй за нами. Быстро ведите меня, Евгений Павлович, пока кто-нибудь не пронюхал. Ох, мало нам других проблем, так еще и это...

Удивительно легко для своего веса выскочив из вагона, он в нетерпении рванул вперед, время от времени оглядываясь на более медлительных спутников – мол, туда ли иду? Красилов опасался не найти в темноте обратной дороги – то-то был бы стыд. Но вот уже виден силуэт автомобиля, притаившегося у обочины, словно ночной зверь в засаде. А где же Александр?

Знакомая фигура резко вынырнула из-за капота.

– - Рад вас видеть, ваше превосходительство, -- почтительно приветствовал Харламова Коцебу. – Я не сомневался, что Петр Аркадьевич с его прозорливостью отправит сюда именно вас. Лишь вы, с вашими дипломатическими способностями, можете не просто контролировать ситуацию, а избежать при этом как народных волнений, так и журналистских скандалов. А я готов вам всячески помочь.

В первый миг Евгения покоробило. Александр всегда держался с достоинством – и вдруг откровенное раболепство перед власть имущим! Но было что-то в тоне говорившего... не ирония – скорее смутная ее тень... а еще – неуловимое смещение акцентов, словно каждая фраза содержала двойное дно и тебе подсказывали, где его искать.

Харламов свел брови, размышляя, затем посветлел лицом и кивнул.

– - Давайте пока без чинов, Александр Александрович. Значит, вы с вашим другом не намерены продавать эту историю газетчикам? Вот уж подлая братия! Рыщут кругом, как стая шакалов.

– - Мы приложим все усилия, чтобы о происшествии не узнали посторонние. Уверен, в этом заинтересована и семья Саломеи Давидовны. Ее ближайший родственник...

– - Лазарь Соломонович Гольдберг, глава московской еврейской общины, -- прервал собеседника Никита Петрович. – Старик как чувствовал, что глупые затеи не доведут племянницу до добра. Я прикажу, не медля, ему телеграфировать. Он хоть и жид, но человек, с которым приходится считаться. Пускай решает, приедет ли он за телом или мы сами доставим труп ему в Москву. – И не без торжества добавил: -- А вы, Александр Александрович, небось полагали, полиция даром свой хлеб ест?

– - Что вы, Никита Петрович, я не сомневаюсь в осведомленности полиции, -- вежливо возразил Коцебу. – Как и в том, что у вас посты во всех ближайших деревнях. В какой из них поменьше посторонних? До ответа Лазаря Соломоновича тело стоит отвезти туда.

– - В Вишенках, -- после паузы ответил Харламов. Было видно, как ему не нравится отдавать инициативу. – В деревне всего несколько дворов, и ночевать понаехавшим безумцам негде. Один дом мы освободили от населения, там сейчас шесть унтер-офицеров при боевом вооружении.

«Такое милое название – Вишенки, -- мелькнуло в голове Евгения. – И пост из вооруженных полицейских. В сколь нелепом мире мы живем!»

– - Вишенки -- замечательный выбор, -- восхитился Коцебу. – Добираться на автомобиле пять минут. Там загнать его в какой-нибудь сарай, а тело поместить в ледник. Сейчас еще темно, никто ничего не заметит. А Лазарь Соломонович либо заберет его, либо даст добро переправить в Москву. К тому времени, надеюсь, уже можно будет сообщить ему какие-то подробности.

«Ловко Александр избегает слова я, -- сообразил Красилов. – Получается, он ничего не предлагает, лишь соглашается с собеседником».

Похоже, данная тактика была верной.

– - Филиппов!
– - прикрикнул Никита Петрович. – Садись за руль и гони в Вишенки. Автомобиль в сарай, труп в ледник. Назад вернешься пешком.

– - Если бы мне позволили расспросить знакомых Саломеи Давидовны, – осторожно проговорил Коцебу. – У вас самого, Никита Петрович, вряд ли будет время, а кто-то должен это сделать, и поделикатнее, не открывая правды.