–  Вы умеете в людях подмечать то, из чего складывается индивидуальность, - сказал писатель

Василий был польщен.

Приезжий заинтересовался молодым конструктором, пригласил к себе в гостиницу.

–  У вас очень острая наблюдательность, - заметил писатель.
– Вы прекрасно знаете производство, умеете хорошо видеть человека Я прочел ваши газетные очерки - вы не лишены литературных способностей. Почему бы вам не попробовать написать о заводе что-нибудь фундаментальное?

–  Что вы!
– смущенно воскликнул Василий.

–  А вы все-таки на досуге подумайте об этом. Вы, можно сказать, живете в теме, а главное, видите и мыслите, как писатель.

Этим словам Василий сначала не придал серьезного значения, просто приезжий наговорил ему много приятного. Нет, на писателей Василий смотрел, как на особенных людей. У писателя есть что сказать народу, он должен сочетать в себе вдохновение поэта, мудрость философа, смелость новатора, мужество и бесстрашие борца. Но приезжий все-таки внушил ему дерзкую мысль: попробовать написать о заводе книгу.

Незаметно для себя Василий начал больше внимания уделять своим запискам, старался смотреть на людей, на производство, общественную жизнь глазами пишущего человека. В голове рождались какие-то образы, сюжеты. Приступать к книге он не торопился,, надо было накопить материал, осмыслить его, отобрать наиболее яркое, значительное.

А писать было о чем. Каждый человек, только внимательно присмотрись к нему, - благодатный материал для лепки образа. На огромном производстве каждый день происходило много больших и малых событий, конфликтов. Завод вырос на глазах Василия, и сам он сейчас рос вместе с заводом.

Внешним толчком написать книгу о людях своего завода Василию послужила канительная история с изобретением.

Из главка был получен проект станка, одобренный отраслевым научно-исследовательским институтом и утвержденный министерством. Требовали как можно быстрее пустить его в серийное производство, нужда в такой машине была большая. Главный конструктор завода Тараненко, фыркая и усмехаясь в усы, испестрил листы вопросительными знаками и каверзными замечаниями. Когда его пригласил директор завода и поинтересовался новым заказом, Тараненко ответил:

–  Мы получили не станок, а кота в мешке. Сидят там работнички!

–  В чем дело?
– насторожился директор Геннадий Трофимович Пышкин, зная чудаковатость главного конструктора.

–  Намудрили.

Геннадий Трофимович поморщился. Это был высокий, раздобревший красавец мужчина лет около пятидесяти, белокурый, голубоглазый, веселый, очень подвижной.

–  Ну, знаете, дорогой Иван Федорович, вам не мешало бы выбирать выражения. Проект одобрен и утвержден в Москве, - заметил директор.

–  А хиба там дурнив нема? Геннадий Трофимович нахмурился.

–  У вас, дорогой, наверное, опять печень не в порядке? Что, станок очень сложный?
– спросил он.

–  Ерундистика. Посмотрите сами.

Геннадий Трофимович молча разложил перед собой чертежи, присматриваясь к пометкам Тараненко. Хотя он и не силен был в чертежах - отвык на административной работе, - но дефекты, помеченные карандашом, заметил. Ему звонили из главка, просили принять все меры, чтобы не задерживать освоение нового станка. Геннадий Трофимович пообещал немедленно сделать все, чтобы новому станку дать зеленую улицу. И вот, теперь полюбуйся! Этот Тараненко всегда что-нибудь найдет в проектах, спущенных сверху. Начнется канитель с главком, научно-исследовательским институтом. Там на местных специалистов смотрят скептически, мол, что они понимают.

Директор не забыл еще историю с проектом станка, тоже спущенного главком три года назад. Тараненко начисто раскритиковал его. Завод два месяца спорил с институтом и главком. В этот спор вынуждено было вмешаться министерство, оно затребовало проект станка, предназначенного для многосерийного производства, и передало заказ другому заводу. Там освоили станок, а Пышкину взамен прислали «гроб» - так он назвал новую модель сложного громоздкого станка, с которым возились больше двух лет. Он считал, что министерство в наказание прислало эту модель, чтобы не привередничали. И хуже всего то, что на этот станок было мало заказов.

До встречи с Тараненко директор, как рачительный хозяин, радовался, что завод получил многосерийный заказ, считал, что это сделали для него работники главка, с которыми он был в хороших отношениях.

–  А не кажется ли вам, дорогой, что мы рискуем повторить старую историю?
– сказал Пышкин.

–  Яку историю?
– спросил главный конструктор, хитро прищурив подслеповатые глаза.

–  Да когда вы забраковали многосерийный станок, а они нам взамен подсунули «гроб».