до пунктов погрузки и разгрузки товара – все будет чисто, кому положено –

там заплачены большие деньги. Так что менты с этими делами не стали

связываться, и рассматривают лишь факт сожжения Камаза, хищения денег

Палыча и нападение на него, и исчезновение преступника. Насчет денег –

никаких перспектив, если только партизана с ними не задержат. И здесь

Палыч виноват сам: нечего было с собой везти, мог сразу на книжку

положить, если не хотел за перевод раскошелиться. И если б даже машина с

товаром сгорела – тоже ничего бы не получил, потому что товар они не

застраховывали!

Теперь о самом преступлении», - Леня вроде бы не к месту улыбнулся,

– «Розочка на капитана и следователя большое впечатление произвела! Видел

бы ты, как они на нее смотрели! Поверили, что и у Ромы, и у нашего Гриши

от любви крыши поехать могли запросто! И что Камаз к нам из-за нее мог

завернуть, и что между влюбленными дело могло до смертоубийства дойти!»

– вновь принял вид серьезный, - «В бутылке, которую я увез в партию, и в

59

крови Палыча нашли следы наркотика – название сказали, но я сразу забыл,

слишком сложное и заумное. Менты рассчитывали, что и в крови нашего

партизана наркотик окажется, когда его задержат. Тогда все легко объяснить:

наркоман с поехавшей крышей не соображал, что делал».

«Как можно, ничего не соображая, колеса у наших машин порезать?» -

ухитрился я влезть с провокационным вопросом.

«А!» - Леня небрежно махнул рукой, - «Они (то-есть менты) считают,

что нам еще повезло, не стал наркоман с топором носиться и все подряд

крушить! Или, чего они (то-есть те же менты) не знают – Макаровым

размахивать, а то и стрелять!» - я в сомнении покачал головой, а Леня на

полном серьезе выдал, - «Всем нам повезло, что партизан сразу в бега

непонятно куда пустился, а еще больше повезет, если он уже дуба дал и на

его остатки кто-либо наткнется рано или поздно! Тогда и Палыч имеет шанс

свои деньги вернуть, и менты куда надо доложат, что партизан был бандюгой

законченным, раз при себе пистолет таскал!»

Вот так то. По виду понятно, что представления ментов Леню по

крайней мере устраивает. Хотя не сомневаюсь, что Гриша для него точно не

бандюга, и овца заблудшая, всего лишь любовью в большей мере

прибабаханная, чем наркотиком с заумным названием. И мои фантазии,

вытекающие от уже не существующего отпечатка большого сапога, его не

трогают. Но, на всякий случай, о них напомнил:

«Ты же видел, что из отряда к Камазу пробежал еще кто-то, в сапогах, и

точно не Гриша. Вдруг он всего лишь подстава?»

Леня помолчал, подумал, и вздохнул:

« Уже сомневаюсь. Мы за два дня в долине все обыскали! И Гришу, в

убиенном виде не нашли!»

Не нашли. В этом Леня прав. Но представить Гришу бандитом – ха, ха,

ха – я при всем желании не мог. Для меня он и сейчас только подстава! Но как

это доказать?

Сейчас доказывать не пришлось - Леня пришел в совсем хорошее

настроение:

«Все, хватит о неприятностях! Завтра денек наконец-то спокойно

поработаем, ночью Виталий на такыр прокатится – сайгу одну должен

добыть. А в воскресенье – сабантуй, как мы договаривались!»

Часть шестнадцатая.

В субботу после обеда повалялись на кроватях завязать жирок, которого

летом у геолога по определению быть не должно, и Леня напомнил, что мне

пора заняться сооружением шашлычницы из подручного материала, Славе –

найти алюминиевую проволоку и нарубить из нее шампуры, Виталию и

Егорычу – готовиться к ночной охоте. Понимая, для чего все это, сачкануть

никто не попытался, а я, встретив Виталия, попросил его об одолжении: если

сайгу добудут, то голову, ноги и легкие, что обычно выбрасываются при

свежевании, сложить в мешок и привезти мне.

60

«Зачем?» - удивился Виталий.

«Секрет!» - улыбнулся ему.

«Блюдо сделаешь, национальное?»

Я покрутил ладонью, вроде как что-то близкое к этому, но отвечать не

стал, для сохранения интриги. Потому что ответ мой - хочу подкормить

волка-инвалида - восторга у Виталия точно не вызовет. И быстренько от него