Закивала... закивала я головой, соглашаясь. Вынужденно... соглашаясь.

Сорвать иголку - и выпить, высосать багровую до дна, пуская безумие по своим жилам.

***

Это была поздняя осень, а посему стемнело рано. Под покровом ночи, как уже ни раз это в моей жизни случалось, я тайно, украдкой, словно вор, покидала, сбегала из (очередного) своего пристанища.

Буквально несколько миль по грунтовой дороге - и у обочины стоял небольшой, пустой грузовик.

Ловко подскочил к кабине Соколов - и дернул на себя дверь.

Водитель испуганно вздрогнул, уставился на нас и быстро, нервно заморгал, видимо, сражаясь с остатками сна.

– А, это вы? Думал, уже и не придете.

Хирург помог забраться мне наверх, сел рядом и захлопнул за собой дверь.

– Меньше слов - заводи, - рявкнул Федор и, укутав меня в одеяло, что достал откуда-то сзади, из-за сидений, жадно обнял, заботливо прижал к себе.
– Ничего, потерпи. Скоро будем на месте...

***

Граница за границей. Военные блокпосты. Везде и всюду находились или люди, которые беспрепятственно нас проводили берез кордон, или сам Соколов предъявлял, временами даже неизвестные мне, документы, отчего тут же солдаты отдавали честь и пропускали нас.

А дальше - самолет... и я впервые взлетела в воздух. Страх карабкался по коже, но казалось, даже он не особо норовил вылезать наружу. Интерес - вот, кто единственный сейчас клекотал во мне и, борясь с туманом болезни, весело выплясывал в глазах, голодно изучая виды под нами. Мотор ужасно ревел, за окном временами все застилали облака, но мне безумно нравилось и отчаянно хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Между землей - и Богом. Так страшно, странно.... и невыносимо захватывающе.

Это была сказка. Настоящие чудеса!

...

– А вы - молодец, - сказал мне пилот, вылезши из кабины и поравнявшись рядом с нами; широко улыбнулся.
– Хорошо держались.

– Это было нечто. Самое невероятное, что я видела в своей жизни.

– То ли еще будет!
– в сердцах вскрикнул мужчина.
– Если хотите, я с вами на борту могу пару маневров сделать! Небо с землей сменится! Вот это - действительно, захватывающе.

– Я те покажу!
– гневно гаркнул Соколов и сильнее прижал меня к себе.
– Лети давай. Дальше мы сами.

И вновь автомобиль, и вновь границы, и вновь военные. Вот только это уже была Италия. И верования здесь уже были иные. И пришлось вновь вспоминать родной язык. Вспоминать прошлое.

Неаполь. Казалось, я уже не доживу, не увижу тебя... И не услышу этот родной звон колокола.

Искья. Моя родная земля, я вернулась к тебе из пекла. Я вернулась, .... чтобы умереть.

Еще вчера выпит последний шприц с кровью, к которой у меня теперь зависимость. И если ты не заступишься, я буду с голода лезть на стены, жаждать разодрать в клочья все человечество, лишь бы раздобыть безумства эликсир. Я стану живым усопшим, без памяти и рассудка, а затем... и вовсе.... угасну.

Такие волнительные, пугающие шаги в сторону туннеля. Еще немного, еще... немного.

И вдруг из темени отделились фигуры.

Узнала.

Среди них был Асканио...

Замерли те в ужасе. Изучающий взгляд то на меня, то на Соколова.

Аско побелел, словно мрамор, забыв как дышать, обреченно опустил руки, осунулись плечи. В глазах его плескался лишь один вопрос: "За что?"

Криво, стыдливо улыбаюсь. Прячу виноватый взгляд.

Во рту моем пересохло - невозможно говорить, даже звук издать. Руки дрожат, словно сибирский мороз грызет плоть. Зубы выстукивают друг о друга. Ноги немеют и подкашиваются. Отпусти меня Федор - тут же рухну. Скоро вновь начнутся конвульсии.

Я умираю. Мой выбор. Это - мой выбор.

И простите меня за него.

По крайней мере, это случится здесь. Дома. На родной земле...

Дрогнул Колони и быстро пошагал навстречу.

– Я ее заберу, - навязчиво вклинился между мной и Хирургом. Подхватил на руки - и развернулся ко входу.

– Помогите ей, прошу, - наконец-то осмелился заговорить Соколов.
– Мои знакомые должны были связаться с вами. Прошу, пусть помогут. Я всем чем смогу - отплачу. Сполна. Пусть Она поможет ей. Я умоляю вас...

Замер Асканио в удивлении. Разворот к Федору, который поспешил за нами. Обмерли оба.

– Кто "Она"?

Взволнованно замялся Алексеевич, словно неопытный юнец, страшащийся признаться, что обезумел, раз верит в глупые легенды...

– Виттория... Колони... Говорят, она...

– Это и есть - Виттория... Колони, - дерзко перебил его брат. Злобно скривился, видимо, ненавидя моего друга за то, что тот позволил всему этому случиться.
– Она сама себе должна была помочь, а если не смогла - значит, уже поздно.