но на какой аргумент могла бы опереть религиозная философия априорный

тезис, будто в четырехмерном мире не может существовать науки о законах

этого мира, не может быть техники, использующей эти законы?

9

Условия отличны от наших – отлична и техника. Не водные пространства

приходится преодолевать, но расплавленные, тускло-розовые или желтоватые

озера вязкой лавы; соответственно отличны и суда. Сила притяжения

сказывается иначе – иные механизмы помогают справляться с ней. Но не что

иное, как эквиваленты колес, колоссальных по размерам, эластичностью же и

прозрачностью напоминающих стрекозиные крылья, катятся по изнанке земной

коры, и не какие-либо непредставимые принципы положены там в основу

воздухоплавания, но ракета и винт.

10

Вот, раскрывается перед очами великий город: нагромождение голых

геометрических форм. Углы прямые, тупые, острые; пренебрежение

закругленной линией. Кубы и ромбы. Конусы – и вновь ромбы и кубы. По

различным степеням асимметрии распознаются стили различных эпох. Серые,

красные, черные, коричневые тона: синие и зеленые в этом мире почти не

воспринимаются, а чисто-белого нет вообще. Грузные уступы – трудно

угадать: горы ли? зданья ли? Горы, превращенные в зданья: формы им придал

рассудок, распухший от гордости собственной мощью.

11

Игрушечными жилищами лилипутов показались бы крупнейшие здания наших

городов тому, кто видел центральные сооружения Друккарга. Высоту главного

конуса, опрокинутого острием к диску подземного солнца и к системе

четырехмерных лун, следовало бы измерять километрами. Старейшие из игв –

а они очень долговечны – еще помнят те древние эпохи, когда конус был

простою, хотя и величайшею из гор инфра-Урала. Теперь он давно уже

выточен, выгрызен изнутри, тщательно обработан снаружи: он преобразован в

капище.

12

В первой половине этого века архитектурная мысль людей вступила на

схожую тропу. Но мы – не игвы: конструктивизм, возведенный в принцип,

становится для нас нестерпим. Ничего, кроме уныния, не испытывает человек

с живою душой, встречая кругом себя урбанистических уродов недавнего

прошлого. Как временно отступившие, но не побежденные узурпаторы,

пытавшиеся поглотить наши города, громоздятся кое-где, особенно на

Западе, эти порождения абстрагирующего мозга. Они равно чужды всем стилям

истории, – марсиане среди человечества.

13

Но игвам нравится именно абстрактность. Игра математических величин и

отношений, научность концепций, взывающая к интеллекту и через него

приподнимающая тонус чувств – вот что у них почитается зрелым и мудрым.

Никаких прикрас: для прямого воздействия на эмоцию достаточно

полированных облицовок. И когда они окидывают взором своих мушиных глаз

это скопище схем, овеществленных в инфрабазальте, души их пучатся мрачной

гордыней: как грандиозно-научна, как незамутненно-рассудочна наша мысль!

как могуча!

14

И в самом деле: их научные достижения грандиозны. Многоматериальность

Шаданакара осознана ими уже давно, и хитроумная аппаратура уловила

излучения миров Возмездия, Магм и некоторых стихиалей. На изнанке мира

оказалось труднее, чем на земной поверхности, уразуметь факт вращения

нашей планеты вокруг оси; игвы, однако, его уразумели. Потребовалась еще

более высокая ступень, чтобы открыть бытие Солнца и других планет;

несколько веков назад, еще в одном из древних шрастров, игвы открыли и

это.

15

Крайне важно усвоить, что четырехмерный слой, где пребывают шрастры,

лишен космической протяженности: на границе солнечной системы гаснет само

пространство этого слоя. Но умозрительные гипотезы игв о Галактике

подтвердились иноприродными излучениями, проникающими к ним из Галактики

сквозь кору; подземными астрономами, не видавшими ни одной звезды,