Рог рокотал, и неистовство браков

Утро сменяло неистовством битв,

Не просветив первородного мрака

Хищных разгулов

и хищных ловитв.

Руку поднимет

и опростает

Лютая Ольга –

и вот, к врагу

В небе летящих мстителей стая

Огненную прочертит дугу.

Но затоскует

и шевельнется

Собственному деянью укор,

Будто в кромешную глубь колодца

Чей-то опустится синий взор.

И затоскуют

о непостижимом,

Непримиримом с властью ума,

Из Цареграда ладанным дымом,

Тихо струящимся в хаты, в дома…

Внятною станет Нагорная заповедь,

Луч Галилеи, тихий Фавор,

Если годами с душевной заводи

Навна не сводит лазурный взор.

И, шелестя от души к душе,

Серою цаплей в речном камыше,

Ласточкой быстрой,

лебедью вольной,

Легкою искрой,

сладко и больно

Перелетит,

перекинется,

Грустью певучей прикинется,

Жаждой любви означится,

Жаждой веры заплачется,

Жаждой правды проявится

Сказочная красавица.

*

Так, облачком на кручах Киева

Чуть-чуть белевшая вначале,

В прозрачной утренней печали

Росу творящую тая,

Из дум народа, из тоски его

Она свой облик очертила,

Она мерцала и светила

Над тысячью минутных я.

И стали нежною духовностью

Лучиться луг, поляны, ели,

Запели длинные свирели

Прозрачной трелью заревой,

А за полночною безмолвностью,

В любви, влюбленным открывалась

Та глубь добра, тепло и жалость,

В чем каждый слышал голос свой.

Он слышал свой, а все в гармонию

Она влекла, согласовала,

Она мерцала, волхвовала

И в каждом холила мечту,

И в Муроме прошла Феврония,

В Путивле пела Ярославна,

И Василиса в мгле дубравной

Искала ночью мудрость ту.

Искала ночью – всё искала…

Озера и скалы

Воочью ей делали знаки. Двуречьем,

Окою и Волгой, бродила, искала,

Леса говорили ей, небо сверкало

Звездным наречьем.

Там шелестела

над виром лоза,

Навна глядела

мирно в глаза,

И каждый прохожий

становился добрей

У небесных подножий,

у лесов и полей.

Семенили детишки

в лес по грибы,

Забирались от мишки

на ель, на дубы,

И, беспокоясь

о ближних, о детях,

Слышала совесть:

“Ласкай и приветь их!”

В избах и клетях

Стала любовь несказанна.

И ни осанна

Строгих стихир византийских,

Ни умудренный в витийствах

Разум церковный

Не находил ей словесной оправы.

Так шелестят бестелесно и ровно

Вешние травы.

Этою музыкой невыразимой

Все облекалось: лето и зимы,

Дни многодетной усадьбы,

Смерти и свадьбы,

Слово об Игоревом походе,

Сорокоусты притворов замгленных

И на туманном весеннем восходе

Песни влюбленных.

*

Навна вложила в горсть Яросвету

Пригоршню белых кристаллов.

И на пажитях талых,

На крутогорьях они засверкали –

Искры Завета,

Мощной рукою то ближе, то дале

Властно рассеяны…

Белые кубы

Гранью блистая, сосудами света

Гребни холмов увенчали.

И было вначале:

Пестрые крины смеющимся цветом

И колокольни, как райского дуба

Ствол величавый,

Их довершили.

Их окружили

Зубцы и забрала,

И над родными разливами

Встали кремли, города, городища,

Монастыри…

Князья и цари,

Схимники, смерды, гости и нищие

Видели, как на Руси разгоралось

Зарево странной зари.

И повторялось,