Наш разум юный расслоить не смел,

Кто тягу вдаль внушал великим дедам,

Кто чудной целью полнил наш удел,

Кто помогал и битвам, и победам;

Ты пребывал за мглой державных дел –

Неразличим, нечувствуем, неведом,

Сам преклонясь пред именем Христа,

И вера в Русь была еще пуста.

Из века в век, с восхода до восхода,

Труждался Ты, как пахарь, над страной,

Бросая зерна и лелея всходы

Живой тоски о вере мировой.

С Душой Соборной русского народа

Ты близил миг желанной цели той,

И тщетно высил свой чертог бесславья

Над нами демон великодержавья.

Ковчег России Богом дан Тебе,

Ты – наше солнце, старший брат в Синклите,

Водитель душ в бушующей судьбе!

Народовождь! Народоисцелитель!

Ты – в вере мудрых и в простом рабе,

В пыли дорог и в грозовом зените,

В народных подвигах, мечтах, трудах, –

Во всем, где прах – уже не только прах!

Слепящий смысл уже сквозит за мглою

И драгоценностей былых не жаль,

И все грядущее, и все былое –

Твоей рукой чертимая скрижаль.

Слоится век, и в каждом грубом слое –

Твой легкий след, ведущий вдаль и вдаль, –

О, друг страны, судом веков судимой,

Богоотступной – и боголюбимой!

Учи же нас – груз ноши не кляня

Читать завет долженствований наших,

Нести огонь в живой цепи огня

Культур грядущих и культур угасших –

Ты, воздевающий к престолу Дня

Всю нашу боль в нерукотворных чашах,

Как боль вселенной – гор, лесов, морей –

К Отцу возносит Вечный Иерей.

1942

1

В дни, когда светозарно и мирно

Он сошел к нам с небесного фирна,

О грядущем – и горько и скорбно –

Предрекла Ему вещая Карна:

Дева плача, что крылья простерла

От Югры до дунайского гирла,

От феодов Великого Карла

До снегов Беломорского Горла.

– Посмотри лишь, – она говорила, –

На пути Твоих братьев, их жребий!

Разве дивная цель не парила

Над их солнечным детством на небе?

Иль Ты первый, кто грезит о рае,

О людском совершеннейшем строе,

Чтоб духовность сверкала, как струи,

Над юдолью народного края?

– Но кольцо обручальное Навне

Я хранил, Я храню.

Цель огромных времен Мне ясна в Ней,

И готов Я ко дню,

Когда браком сведу в Ее лоно

Нашей Дочери плоть –

Той, что призвана адские луны

Божьим солнцем бороть.

– Но не смог ведь никто из народов,

Даже длань демиурга изведав,

Жизнь укрыть от закона Атридов,

Мир людей – от его антиподов.

Чуть страна становилась духовней,

Вера – чище, деянья безгневней –

Из-за гор, беспощадный и древний

Враг вторгался – еще бурнокровней.

С диким посвистом рушились орды,

Гибли все – и владыки, и смерды,

Все: трусливы ли, дерзки ли, горды

Иль духовною доблестью тверды.

И клубы восходивших страданий,

Точно дымы над кухней колдуний,

Алчно пили из полных ладоней

Толпы адских незримых созданий.

Из Народоводителей – каждый

Принуждается крайней надеждой

Породить в оборону от ада

Столь же грозное, лютое чадо.

Заскрежещут железные пурги,

Взгромоздятся над безднами бурги,

Сын окрепнет – и гром его оргий

И побед – не уймут демиурги!

– Но кольцо обручальное Навне

Я хранил. Я храню!

Был бы низкой измены бесславней

Спуск мой в шрастры, к огню,

Чтоб из мутного лона кароссы

Породить вожака

Русской будущей расы

На века, и века!

– Но не смели ни Рюрик, ни Трувор

Сделать царство тенистым, как явор,

И народные ропот и говор

Жадно слушал степной уицраор.

Он возрос! Ощетинились степи