и табуны

Монголо-раруггов

в глубь страны

Вливались потоком морд и химер –

Перерожденцы далеких эр,

Все еще злую похожесть храня

На птеродактиля, –

не на коня.

Это свершилось, когда демиург

Слаб еще был, –

юн:

Взгляд его мерк от арктических пург

И от двоящихся лун.

Гибелью духа и плоти

стране

Враг степной угрожал;

В смертном, антоновом, лютом огне

Дух народа дрожал.

Только метались, в дыму пространств,

За нетопырем нетопырь…

Да вдохновитель кровавых ханств

Креп и рос,

как упырь:

С пламенной мордой, – шлем до небес, –

Не сердце,

а черный ком:

В буйстве и пляске

великий бес

Над выжженным материком.

Ринулся в край он Святой Руси, .

Рождавшейся в небеси,

И отступил из эфирных плит

Юный ее Синклит.

Только такой же, как он, тиран

Мог нанести ему тысячи ран

И, цитадель России создав,

Недруга задушить,

как удав.

4

Хвойным покровом

стройного бора

Жизнь,

еле теплющуюся во мгле,

Промысел кроет от войн и разора –

Бурь, разгулявшихся по земле.

Мрак запредельный.

Посвист метельный,

Прялки постукивание в ночи…

Плач колыбельный.

Песнь колыбельная,

Шепот пугливый: – Молчи… молчи.

– Баю… – качает.

– Баю… – стращает:

Вон, злой татарин идет,

идет… –

Мать о грядущем плачет, вещает,

Зыбку качает –

взад,

вперед.

Полные груди. Полные губы.

Полузвериный, мягкий взор…

В тесных землянках, в крошечных срубах

Матери

с полночью

разговор.

Так – в Ярославле. Так – в Путивле,

В Вологде,

в Муроме,

в Устюге:

Буен растет ли,

добр,

игрив ли –

Только бы креп,

назло

пурге.

Смерд ли отец,

холоп ли,

дьяк ли,

Поп ли, боярин, дружинник, тать –

Лишь бы

в роды и роды не сякли

Силы,

плодотворящие мать.

Всюду ей ложе: в тучах беззвездных,

В гульбищах, в деревнях, на юру,

В душных кремлях и воздушных безднах,

Утром,

средь ночи

и ввечеру.

Всюду, где сблизились двое – она же

Взор свой, колдуя,

правит

вниз –

Цепь родовую ваять:

на страже

Вечно творимых телесных риз!

Буйные свадьбы,

страстные игры,

Всё – лишь крепить бы

плоть

страны,

Плоть!.. – В этом воля

кароссы Дингры,

Смысл ее правд

и ее вины.

Каждый ранитель

русского тела,

Каждый губитель славян –

ей враг,

Каждого

дланью осатанелой

В снег зароет,

смоет в овраг.

Душной, слепою, теплой, утробной,

В блуде и в браках –

одна везде,

Плоти Ваятельница народной, –

Где ж ее лик?

и сердце где?

5

Странно поверить, трудно постичь:

Нимб ли иконный у ней

или бич?

Кто она: беззаконье? закон?

Пасть ли ощеривающий дракон?

Много ли их под луною?

одна ль

Эта клокочущая стихиаль?

Несколько. –

В неуёмном огне

Страсти народной, в каждой стране

Дышит такая ж, и облик их

С мордами разъяренных волчих,

С воющей львицею странно схож;

В мирные миги

добр и пригож,

Но неизменно жуток для нас

Женственной глубью звериных глаз,

Мутно-багров,

лиловат

и бур

В каждой

из мощных

метакультур.

Чаще, о, чаще!

Над каждой нацией

Зыблется эта мутная мгла,

Тщетным порывом силясь подняться