Газированный напиток аристократов в мгновенье ока ударил меня по мозгам. Комната и лица вокруг слегка закружились. Широко распахнутыми глазами всматривалась я в окружающую меня обстановку, чувствуя небывалое умиротворение и почти райское блаженство. Как всё-таки хорошо жить на свете… Как здорово, когда рядом есть добрые, замечательные люди, с которыми ты можешь чувствовать себя легко и свободно. Вот только побольше бы их было – таких людей… Я улыбалась, слушая беспечный щебет Галины Петровны – она тоже была немного пьяна и от этого оживлена необыкновенно. Я плохо улавливала суть её слов, да и не пыталась, если честно, вникнуть – я просто наслаждалась звучанием её мелодичного, нежного голоса. А потом на моих коленях откуда-то появился толстый альбом, и я машинально принялась переворачивать его твёрдые картонные листы…

– Ну вот, обязательно это надо было показывать. – Заворчал Виталик и, тем не менее,

подвинулся ко мне поближе, готовясь давать комментарии.

Пузатый голыш с тёмным хохолком на голове вызвал у меня смех.

– Это ты?!

– А кто же ещё? – Виталик опять укоризненно покосился на мать. – Вот придумала тоже… Такие интимные фотографии показывать…

– Ой-ой-ой, какие мы скромные! Мало я тебя видела… - Вовремя закрыть рот не получилось – язык под воздействием алкоголя опережал мысли. Я смертельно испугалась своей откровенности, но, взглянув на Галину Петровну, успокоилась – похоже, она не обратила внимания на мою реплику, пребывая в том же состоянии блаженства. А впрочем, если бы и обратила – думаю, о наших с Виталиком отношениях ей наверняка уже поведал милейший господин Павлецкий перед тем как собрать свои манатки и убраться отсюда восвояси.

Маленький Виталик действительно был ребенком упитанным, откормленным буквально на убой. Даже удивительно! Теперь от того далёкого времени остались только округлые щёчки, которые, я уверена, тоже должны были опасть через годик-другой. Милый смешной карапуз с глазами-вишенками вырос в весьма симпатичного юношу… Виталик видел, как я улыбаюсь, сравнивая его нынешнего со старой фотографией, и шутливо хмурил чёрные брови.

– Что, не верится, что это я? Поросёнок самый натуральный…

– Перестань… Хороший, здоровый ребёнок. Только на коробке с детским питанием рисовать. Даже на чёрно-белой фотке видно, какие щёчки румяные.

– Это точно!
– Оживленно подхватила Галина Петровна, как всегда радуясь возможности похвалиться своим любимым сыном. – Воспитательницы в детском саду его постоянно за щёки таскали – души в нём не чаяли. Самый любимчик был у них в группе. Он и сам-то по себе пухленький был, а его ещё и бабушка пирожками откармливала. Славная у нас была бабушка, царствие ей небесное, мастерица на все руки. Виталичку так баловала, так опекала… Три года назад умерла, всю жизнь сердцем маялась…От того-то и у меня, наверное, та же проблема в последнее время. Боюсь, тоже до семидесяти не дотяну… Один Виталичка останется…

– Мам, ну ты тему, конечно, очень праздничную выбрала.
– Вмешался Виталик в монолог матери. – Начали, как говорится, за здравие, а кончили за упокой.

Однако Галина Петровна уже стабильно настроилась на унылую волну – её глаза заволоклись слезами, голос плаксиво задрожал.

– Да? Как я могу об этом не думать, по-твоему? Ведь меня не будет, с кем ты останешься? Один как перст на всём свете, никого ведь у нас больше с тобой нету и рассчитывать нам с тобой не на кого….

– Да ладно тебе загадывать! Ещё не известно, кого из нас раньше не будет – все под богом ходим. А у меня вообще линия жизни мизерная.

Я так и остолбенела. Похоже, и на Виталика шампанское подействовало не самым лучшим образом. Галина Петровна разом побелела как полотно – куда-то схлынул вдруг весь ее румянец.

– Какая ещё линия жизни?... Кто тебе такую чушь сказал?

Виталик и сам уже понял, какую допустил оплошность, и теперь пытался в спешке её исправить.

– Ну… Ерунда это, конечно, я и сам не верю. Гадала нам там одна ненормальная… По руке…

– И что? – Мать смотрела на сына требовательно и тревожно, он совсем растерялся под этим взглядом.

– Да не бери ты в голову, мам, чего ты в самом деле испугалась? Фигню какую-то она придумала, а ты веришь. Если её послушать, так мы с Вадькой чуть ли не в один день должны умереть…

– Вы с Вадькой?..

Лучше бы Виталик не упоминал здесь имени своего друга. Потому что, насколько я поняла, его участие в трагической судьбе сына напугало Галину Петровну ещё больше, и она, кажется, поверила в предсказание неизвестной гадалки.

– Ну конечно… Так я и знала… Когда-нибудь твой дружок тебя подведёт под монастырь. Это я всегда чувствовала, безо всяких там гадалок знала. Держись ты от него подальше, сынок, я тебя умоляю! Он же ненормальный, Вадим этот твой…

– Ну всё, мам, хватит уже! – Взвился Виталик яростно. – Я вообще не понимаю, для чего мы тут собрались? Новый Год отмечать или друг друга хоронить раньше времени? Ксюшка, вон, заснёт сейчас от наших разговоров!

О нет, он был неправ. Меньше всего мне хотелось спать, слушая такие мрачные разговоры. Внимательно наблюдая за Виталиком и переваривая его слова, я всё больше и больше проникалась безотчетным, суеверным страхом. И не без основания так пугалась сейчас Галина Петровна – Виталик сколько угодно мог отрекаться от Вадима, сколько угодно мог обижаться на него. Сейчас больше, чем когда бы то ни было я ясно видела одно: если будет необходимо, Виталик действительно умрёт за Вадима. Или же, во всяком случае, разделит его участь, какой бы ужасной она ни оказалась. Беда в том, что сам Виталик этого пока ещё не понимал. Как не понимал и многого другого по причине своей наивности.