Руки Виталик долго и тщательно намыливал мылом, потом столь же скрупулёзно тёр их друг о друга. Сидя на краю ванны, я наблюдала за его действиями как загипнотизированная. Ирония меня буквально душила.

– Виталь… Сейчас дырки появятся. Такое впечатление, что ты сюда не из дома пришёл, а из угольной шахты выполз.

– Так положено. – Виталик изо всех сил пытался казаться невозмутимым, но притворяться он умел плохо. Не наградила его природа лицемерием – что, может, было даже хорошо.

– Конечно положено. – Ехидно подтвердила я. – И на кухне тоже обязательно нужно помочь. Без тебя там никак не управятся. А когда на кухне поможешь, сходи унитаз в туалете помой с порошком, раз тебе всё равно делать нечего. И время с пользой проведёшь, и в гостиную идти не придётся.

– Издеваешься? – Виталик поднял на меня тоскливый взгляд. Руки она наконец-то вымыл и теперь интенсивно вытирал их полотенцем.

– Конечно, издеваюсь. – Бесстрастно кивнула я. – А больше всего ты сам над собой издеваешься. Чего тебе стоит взять и пойти туда, как ни в чём не бывало? Он тебя даже не увидит в такой толпе народа. А если даже и увидит – не съест, я думаю.

– Ты так говоришь, будто я его боюсь.

– А у меня как раз такое впечатление и складывается, представь себе. В чём дело, Виталь? Не веди себя как дурак. Над тобой уже и так все втихомолку смеются.

– Ладно, ладно.

И всё-таки, выйдя из ванной, первым делом Виталик отправился на кухню. Там мы и застали хозяев дома – обоих Ворониных, занятых хлопотами возле плиты и стола. Поверх праздничных нарядов на них были надеты фартуки. Владимир Михайлович резал хлеб, Татьяна Евгеньевна вынимала что-то из духовки, наполняя всю кухню дымом и ароматным запахом чего-то, несомненно, очень вкусного. У меня даже слюнки потекли, несмотря на то, что из-за праздничного стола Галины Петровны я встала полностью сытая.

– О! А вот и наши Ромео с Джульеттой! – Воскликнул Воронин, едва мы с Виталиком возникли на пороге. – А ты жаловалась, что тебя забыли!

Татьяна Евгеньевна обернулась. Радостная улыбка на её кругловатом лице сменилась укоризной:

– Доброй ночи!.. И где же вас носило, скажите на милость?

– Извините. – Я шагнула вперёд и решительно расцеловалась с Ворониной. – С Новым Годом вас, с новым счастьем… А у нас с Виталиком дела были важные, мы никак раньше не могли. Вам помочь чем-нибудь?

– Да нет, уже не надо. – Татьяна Евгеньевна снова сменила гнев на милость и даже обняла меня за плечи. – Самый ажиотаж до полуночи был. Не знаю, как бы я без девчонок ваших тут управилась! А сейчас уже мало едят, только развлекаются. Присоединяйтесь к общей компании.

Владимир Михайлович взял поднос с хлебом, Татьяна Евгеньевна – блюдо с горячим пирогом, и оба они, минуя нас, прошествовали по коридору в гостиную. Некоторое время мы стояли в дверном проёме и смотрели друг на друга растерянно.

– Да уж… - Бормотнул Виталик себе под нос. – Что ты там говорила насчет мытья унитаза?

Я усмехнулась:

– Не самая удачная мысль. Пойдём.

Стол с остатками новогодних кушаний был сдвинут в угол, к шикарной, в рост потолка, наряженной ёлке. Гости разместились где только можно: в креслах, на диване, на полу. Наташа с Иришкой, Ирина Павловна со своим мужем – высоким, худощавым брюнетом приятной наружности, несколько незнакомых мне мужчин и женщин, и наши ребята почти в полном составе. Саша Чернов, Юра Борисов, Борька Зайцев, Колян Шилов, Яна Лисовенко, близняшки Богдановичи, Варя Канаренко… И, конечно же, сама душа компании, без которой и праздник – не праздник, и застолье – не застолье, и вообще не имеет смысла собираться всем вместе, если поблизости нет Вадима Канаренко.

Мы тихонько заходим в гостиную, и я уже не в первый раз замираю от восхищения перед открывшейся мне картиной. Опять, как в тот памятный вечер в актовом зале, я вижу нечто необыкновенное, и вновь моё бедное сердце застывает в благоговении…

Он сидит на подлокотнике большого, широкого кресла, закинув ногу на ногу, и вертит в руках гитару. Чудо природы, с ног до головы одетое в джинсу, с глазами такого же джинсового цвета. Та же небрежная тёмно-русая чёлка, спадающая на чистый лоб, тот же мечтательный, глубокий взгляд…Можно до бесконечности смотреть на его лицо, с наслаждением изучая каждою чёрточку, словно выточенную рукой опытного скульптора. Я с новой силой начинаю внушать себе, что он – мой друг. Всего лишь добрый, хороший товарищ – и не больше. А сердце тем временем млеет и плавится как воск, и так хочется потерять голову!... Стоп… Только бы Виталик не прочитал мои мысли!

Вадим бросил в нашу сторону всего лишь один мимолетный взгляд. Всего лишь один – как только мы вошли, и больше, казалось, не обращал на нас никакого внимания. Его и без того окружала толпа поклонников. Что-то оживлённо рассказывал Овсянников, Ирина Павловна меняла кассету в камере. Наше появление прошло незамеченным, да мы и не старались попасть в центр. Молча прошли и сели в угол на полу, смешавшись таким образом с общей массой.

Уютно расположившись в кресле возле Канарейки, пухленькая Иришка смотрит на него зачарованными, влюблёнными глазами и периодически дёргает его за локоть.