Волховский фронт имел некоторое преимущество в авиации перед немецкими войсками на Волхове, но много машин у нас было устаревших конструкций. Наш полк входил в 14-ю воздушную армию, которой командовал Герой Советского Союза генерал-майор Иван Петрович Журавлев. В 1939-1940 годах он также служил под началом К. А. Мерецкова, был командиром эскадрильи.

Войска фронта в январе 1942 года наступали в направлении на Любань, позже - на Спасскую Полисть, прорвали вражескую оборону в районе Мясного Бора. Ожесточенные бои шли на земле. Доставалось и нашему брату - летчику. Часто бывали дни, когда я совершал по 7-8 боевых вылетов.

Не все наши товарищи сразу освоились на новом месте. Ландшафт местности здесь был непривычным. На Юго-Западном фронте степь, широкие поля, небольшие перелески, а здесь - лесные массивы, болота и лишь кое-где небольшие пространства, не покрытые растительностью. Тем, кто воевал в свое время на Карельском перешейке, было легче.

Командовал полком в те дни Борис Соломатин. Я [72] был его заместителем. Техником моего самолета по-прежнему оставался Алексей Шостак. Нас связывала крепкая дружба. На Алексея я мог положиться, как на самого себя.

В дни боев очень часто наши эскадрильи прикрывали действия штурмовиков, сливавшихся на малой высоте с фоном местности. Чтобы не потерять их, приходилось снижаться и истребителям. «Мессершмитты» любили подкарауливать наши самолеты перед линией фронта. Попадало иногда и нам. Возвращались на аэродром «мечеными», но технический состав так быстро и мастерски латал пробоины, что наши ЛаГГ-3 через час-два снова взмывали в небо.

По скорости ЛаГГ-3 несколько уступали Ме-109, но были хорошо вооружены - одна пушка и два пулемета, стрелявшие синхронно, значит, кучно. В конструкции ЛаГГ-3 было много деревянных деталей, имелись подвесные баки, которые при необходимости сбрасывались и тем самым увеличивали скорость и улучшали маневр. В общем, самолет был и недорогой, и надежный.

Как- то в конце зимы Соломатин, вернувшись из штаба армии, предупредил:

–  Немцы получили, как сообщает наша разведка, пополнение летного состава. В числе прибывших есть и известные асы.

–  У фрицев асы, а у нас будто и нет их, - вмешался Гриша Война.
– Вот хотя бы Лященко…

–  Я к тому говорю, - спокойно продолжил Соломатин, - что храбрости нашим товарищам не занимать, но подчас не хватает умения разгадать хитрости врага, а у прилетевших асов большой арсенал всяких штучек-дрючек, товарищ Война. Наша задача в первых же столкновениях с ними понять их тактику, навязать открытый бой, отбить охоту действовать из-за угла, выходить из боя, когда он невыгоден. [73]

Сообщение разведки подтвердилось. В ближайшие дни в небе над нашим участком фронта усилились действия авиации противника, появились и красноносые «мессершмитты» асов. Они держались обособленно, нападали на наши самолеты, отбившиеся от группы. Действовали нагло и поплатились… Мы вели бой над Мясным Бором - отбивали атаки «мессеров» на наших штурмовиков. Две вражеские машины виражировали в стороне. Гриша Война что-то передал мне по радио. Я не понял его. Прошла минута, Гришу не вижу, но заметил, как один из «мессеров»-охотников задымил и камнем пошел вниз. Оказывается, это Война в коротком дерзком броске перехитрил аса, подбил его самолет, заставил пилота выпрыгнуть с парашютом.

Фашистского летчика пленили. Он представился полковником и потребовал отвезти его в штаб воздушной армии. Ас хвастался большим послужным списком - воевал во Франции, вел бои в небе Смоленска, Москвы. Доставленный в Малую Вишеру, вел себя вызывающе, а когда узнал, что сбил его молодой лейтенант, то не поверил. Чтобы проучить наглеца, Гришу пригласили в штаб армии. Вернувшись в полк, он очень живописно рассказывал, как «разъяснял» фашистскому асу его ошибки в бою. Жаль, что никто не записал этот рассказ, полный сочного юмора.

Несли и мы потери. Острой болью в сердце отозвалась трагическая гибель Федора Лященко. Фактически не в бою. Старший лейтенант Лященко на Волховском фронте был уже зрелым летчиком, заместителем командира эскадрильи. Не раз Федор водил группы авиаторов на боевые задания, на его счету было несколько сбитых вражеских самолетов.

В тот день звено под командованием Лященко вело неравный бой с четырьмя парами «мессершмиттов», которые пытались атаковать наши штурмовики, возвращавшиеся [75] после удачно выполненного задания. Звено Лященко действовало четко, слаженно. У Федора, очевидно, кончились боеприпасы, и он решил таранить «мессера», прорвавшегося к штурмовикам. Самолет врага от удара развалился и рухнул на землю. Это отрезвило фашистов, и они, хотя и были в большинстве, повернули в сторону своих войск. Лященко пошел на посадку. И тут у его машины отскочил винт, двигатель на высоте 50-60 метров стал разрушаться. Федор покинул самолет, но парашют не успел раскрыться… Через несколько часов, не приходя в сознание, Лященко умер… После войны мне удалось связаться с сестрой Федора, рассказать родным о его подвигах и гибели.

Весной 1942 года мою «шестерку» на время передали в соседнюю воздушную армию Северо-Западного фронта. Его войска перемалывали гитлеровские дивизии в Демянском котле, отражали попытки деблокировать его. Авиация противника действовала весьма активно. В мае она совершила около двух тысяч самолето-вылетов. Авиаторы Северо-Западного фронта - почти в три раза меньше.

Предстояло действовать вблизи Старой Руссы, в необлетанном районе. Обязанности оставались в сущности прежними - прикрытие, но теперь в большинстве случаев объектами охраны были наземные войска. Для усиления моей группе были приданы несколько самолетов ЯК-3.