–  Так уж и не годится?
– спокойно спросил я и попросил прислать лейтенанта ко мне…

Лейтенант, совсем мальчишка, стоял передо мной и шмыгал носом. Я вспомнил по какой-то неведомой ассоциации своего первого наставника Владимира Алексеевича Мяскова, который никогда не распекал курсантов за упущения, заставляя самим искать причину, самим анализировать полет. Не поднимая глаз, лейтенант тихо доложил:

–  Прибыл по вашему приказанию.

–  Ну, вот что, лейтенант, садитесь в уголок на стул и думайте.

–  О чем?

–  Лучше не о девушках, а о последнем полете. Восстановите в памяти все ваши действия, шаг за шагом, найдите тот момент, когда вы ошиблись.

Лейтенант покорно сел. Я занялся бумагами. На фронте их у командира полка бывало немного, здесь же хватало. В характеристике училища на лейтенанта указывались и такие черты характера, как мягкость, доброжелательность к товарищам и… рассеянность. Вот, видно, в чем была причина его неудач при посадке Ла-5.

Прошло минут пятнадцать. Я посмотрел в сторону лейтенанта и чуть не рассмеялся: он шевелил губами, разговаривал сам с собой. Лицо его было оживленным.

–  Ну как, разобрались в полете? Поняли, когда сняли напряжение и допустили оплошность?

–  Понял, товарищ командир!

–  Вот и хорошо. Идите и готовьтесь к полету.

–  К полету?
– дрогнувшим голосом переспросил лейтенант.

–  Ну а к чему же еще, ведь вы летчик.

Лейтенант выбежал из помещения со счастливым лицом… В дальнейшем он стал уверенно набирать, навыки в пилотировании Ла-5. Помнится, командир эскадрильи [87] долго допытывался, чем это я сумел так взбодрить молодого летчика, и недоверчиво посмотрел на меня, когда я раскрыл «секрет».

Полком я стал командовать в 24 года. И если к тому времени у меня был значительный боевой опыт, то навыков командира-воспитателя не хватало. Мне и тут повезло. Командиром 279-й дивизии в конце 1943 года стал полковник Всеволод Георгиевич Благовещенский, Человек уже немолодой (ему было лет сорок), он продолжал боевые полеты, поднимался с нами в небо, чаще всего в составе моего полка. Комдив давал возможность командирам эскадрилий и полков и в воздухе, и на земле при разборе полетов проявлять инициативу, требовал грамотных решений и, что особо перенял я от него, тактично, но всегда обязательно проверить исполнение приказа, указания, задания. Никто из летчиков не слышал от Благовещенского бранного слова.

Возвращаясь мыслями в прошлое, вспоминаю своего комдива как воспитателя и слова моего отца: «Смотри, сынок, никогда не обижай бойца». Эти слова я услышал в тот день, когда отец увидел меня впервые в командирской форме.

Мои отношения с личным составом полка, как мне кажется, складывались правильно. В бою я старался быть примером для подчиненных, при разборе боев и полетов справедливо оценивать каждого, очень уважал техников самолетов, в свободное же время общался с летчиками по-товарищески, старался не отрываться от интересов молодежи.

У меня всегда были ровные, а подчас и дружеские отношения с заместителями командира по политчасти, с комиссарами.

Я с благодарностью вспоминаю первого комиссара полка Ивана Михайловича Мороза. Он пришел к нам в самые тяжелые дни сорок первого года. В короткие [88] промежутки между боями его страстное слово звало к стойкости, отваге. Комиссар Мороз сам был отважным летчиком, совершил 117 боевых вылетов.

Уже в первые месяцы войны большинство летчиков были комсомольцами. Мужая в боях, они подходили к решению стать членами большевистской партии. Слова «считайте меня коммунистом» были своего рода мандатом неколебимой верности долгу. Так думал и я, вступая в партию на Курской дуге. На фронтовом аэродроме, рядом со стоянкой самолетов, коммунисты полка обсуждали мое заявление с просьбой о приеме в ряды ВКП(б). Выступавшие были немногословны, но каждый сказал: «Достоин!» [89]

Я старался оправдать доверие коммунистов. И тогда, когда водил полк в бои. И в долгие дни, складывавшиеся в месяцы, его переформирования. В создании нового боевого коллектива осенью 1943 и в начале 1944 года мне помогали коммунисты полка. Помыслы всех - и молодых летчиков и ветеранов - были едины: скорее на фронт. Советские войска после Курской битвы на ряде участков фронта устремились к Государственной границе СССР. Теперь только на запад!

И наше время пришло. Нашу дивизию перебросили на южное крыло советско-германского фронта. Мы вошли в состав 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта. Он включал в себя 4 общевойсковых, 1 танковую и 1 воздушную армии, танковый корпус и конно-механизированную группу. Командовал всеми этими войсками генерал Р. Я. Малиновский. Вместе с 3-м Украинским фронтом 2-й Украинский вел бои против немецких и румынских дивизий группы армий «Южная Украина». Готовилась стратегически важная наступательная операция советских войск под Яссами и Кишиневом.

В июне 1944 года мы перебазировались на передовые аэродромы, которые располагались в 25-30 километрах от врага. В связи с этим требовалась особая четкость действий всего личного состава полка, тщательная маскировка не только самолетов, но и всей аэродромной техники. Полевой аэродром имел лишь одну взлетно-посадочную полосу, одновременно взлететь или произвести посадку мог только один летчик. Молодым летчикам весьма пригодились тренировки при посадке Ла-5, которые так настойчиво мы проводили в запасном полку.