–  Пятнадцать, - отвечает и с достоинством добавляет: - Я уже кадровый, второй год на заводе работаю.

Вот они, мальчишки военной поры!

Курс на запад

Шла весна 1943 года - вторая военная весна. В это время все свои лучшие надежды советские люди связывали с героической борьбой Красной Армии. Победа на Волге укрепила эти надежды, веру в победу.

Гигантское сражение с темными силами фашизма продолжалось. Одни воины шли в атаку с автоматами в руках, другие вели огонь из тяжелых орудий по рубежам обороны гитлеровских войск. Мы же на новых машинах вновь взмыли в небо. В мае наш полк перелетел на Центральный фронт и вошел в состав 279-й истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии. [80]

Основные части 16-й воздушной прошли горнило Сталинградской битвы, имели опытный летный состав. Вписываясь в этот боевой, сплоченный коллектив, мы сразу почувствовали четко отработанную систему управления. Так, если на Волхове командные пункты, выдвинутые непосредственно к линии фронта, были лишь во время операции «Искра», здесь они действовали постоянно. Летчики своевременно получали данные об обстановке в воздухе. Почти исключались случаи ошибок авиаторов, атак по своим войскам.

В первых числах июля 1943 года разыгралась знаменитая Курская битва. Ее начали фашистские армии, а с 12 июля в гигантское контрнаступление двинулись советские войска. Участвовал в нем и наш Центральный фронт под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского.

За два года войны к артиллерийской подготовке наступления мы в общем-то попривыкли, но то, что я и мои товарищи по полку услышали и увидели ранним утром 12 июля, превосходило любые представления о действиях «бога войны» - артиллерии. На наших глазах ровные слоистые облака на высоте 1000-1200 метров превращались в волнисто-кучевые. Трудно было сравнить с чем-либо, даже с ударами грома, мощный грохот орудий…

Вскоре в дело бросили и авиацию. Нас, истребителей, командование вводило в сражение целыми полками. Бои шли на разных высотах, вплоть до самых малых. Никогда не уйдут из памяти те первые дни нашего контрнаступления. Вылеты… Вылеты… Вылеты… Атаки… Атаки… Атаки… Казалось порой, что ты не выходишь из них даже во время очередной заправки горючим. Один нескончаемый яростный бой. Все чувства стянуты горячим жгутом в одно желание - сбить врага, прикрыть своих. [81]

Гитлеровские летчики дрались с энергией отчаяния. И все же наш полк вогнал в землю 20 вражеских машин. Из них 3 самолета я сбил лично.

На пятый день нашего контрнаступления мне передали приказ - принять командование 486-м истребительным полком соседней дивизии. Назначение и обрадовало и опечалило: мой предшественник погиб в бою. Новое начальство всегда встречают настороженно (люди ведь не знают, как оно поведет себя в боевой обстановке), тем более когда новый человек сменяет погибшего.

Вечером я на своем Ла-5 вылетел в полк. Приказал построить личный состав. Представился. Прошел вдоль строя, всматриваясь в своих подчиненных. Усталые лица, открытые взгляды… По всему видно, такие же храбрые и молодые ребята, как в родном полку. На душе полегчало.

Утром следующего дня полетели на боевое задание. Бой подтвердил сложившееся мнение - народ в полку подобрался надежный. В напарники я взял себе молодого летчика Владимира Беляева. Он мне понравился с первого взгляда. Все же, очевидно, есть какие-то неведомые нам еще флюиды взаимопонимания между людьми. Володя стал для меня не только преданным и все понимающим летчиком в воздухе, но и добрым, веселым, бескорыстным товарищем на земле. За постоянную жизнерадостность, готовность помочь сослуживцам Беляева любили в полку.

Наступление войск фронта шло семимильными шагами, и мы часто меняли аэродромы. Иной раз они попадали под артиллерийский обстрел. А аэродром в Севске обстреливался по нескольку раз в сутки.

С этого аэродрома мы и провели тот бой, о котором я писал выше, сравнивая два аналогичных по обстановке, но разных по результатам. Мы тогда сбили над [82] Кремами 12 бомбардировщиков. От моего огня на землю рухнули два самолета, а Беляев сбил три Ю-87. Поздравляя Володю на земле, я шутя выговаривал ему:

–  Ты что ж это, парень, из пекла фрицев больше моего вытащил?

–  От жалости, товарищ майор, - блеснул улыбкой Володя, - в земле им спокойнее будет.

–  А может быть, от ярости в сердце? Володя засмеялся и пропел:

…А вместо сердца пламенный мотор…

И мне вспомнились суровые слова самой популярной песни сорок первого года: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна…» Именно так: благородная ярость, помноженная на мастерство, была для нас одной из главных составляющих науки Победы.

За бой над Кромами полк был награжден орденом Суворова III степени. Поздравить личный состав на наш аэродром прилетел командующий 16-й воздушной армией генерал-полковник Сергей Игнатьевич Руденко. Я от старших товарищей слышал о нем, как о летчике «от корня волос до мозга костей». В авиации он с 1927 года, прошагал все командирские ступени.

Поздравив личный состав полка с наградой, командующий расспросил меня о последнем бое. Прощаясь, он сказал:

–  Береги доброе имя полка, Медведев. Расти смену комэскам. Потери и у нас большие. Хочу встретиться с тобой в Берлине.