— У меня рука не поднимется причинить тебе боль, — лукаво улыбнулся он, поцеловав ее в щеку.

— А у меня, значит, поднимется? — возмутился целер.

— А тебе что-то мешает?

Микки смутился на мгновение и промямлил:

— Да нет.

— Ну вот, все и решили, — Макс подхватил Алекс на руки и взлетел, мерно разрезая крыльями ночное небо.

— Куда это мы направляемся? — поинтересовалась она, машинально схватившись за его шею.

— В заброшенный домик, некогда принадлежавший родителям твоего отца.

— В Санта-Крус?

— Да. Ты против?

— Вовсе нет, просто я совсем забыла о нем. После гибели родителей я там не бывала.

Войдя в дом, они застыли на пороге. Их взгляду предстала просторная гостиная, выкрашенная в теплые пастельные тона, обветшавшая и потускневшая со временем мебель, накрытая светлыми чехлами, и потерявшие свой былой цвет картины, висевшие в рамках на стенах. В заброшенном доме пахло пылью и пустотой – слишком долго здесь никто не жил. Макс торопливо прошел к одному из окон, отдернул тяжелую занавеску, подняв облако пыли, и распахнул ставни. В помещение ворвался свежий ветер, тонкие нити паутинок задрожали в воздухе.

— Только нужно прибраться здесь немного, — словно читая ее мысли, произнес он.

Алекс провела пальцами сквозь массивное кресло-качалку с циновочным плетением из ротанга и, слегка улыбнувшись, поинтересовалась:

— Любопытно знать, как?

Качнув кресло, Макс улыбнулся в ответ своей ослепительной широкой улыбкой, всегда согревавшей ей душу:

— Очень просто.

— Какой ужас, — тихо проговорила она, нарочито печально вздохнув. — В дом моих предков вселились привидения.

Микки, весело рассмеявшись, щелкнул выключателем:

— Бу!

— Надо бы дом осмотреть до наступления темноты, — прагматично заметил трибун, — и выбрать по комнате для ночлега.

Целер, хмыкнув, толкнул ближайшую дверь у лестницы, той, что вела на второй этаж, и, заглянув внутрь на мгновение, деловито сообщил:

— Я уже выбрал.

Алекс с Максом тоже не стали тянуть с выбором и поселились в спальне на втором этаже, расположенной дальше всех от лестницы и имеющей балкон.

Ее веки внезапно дрогнули, и она открыла глаза. Ее разбудила громкая музыка, доносившейся снизу:

«Вообразите себе, если хотите, горящий трон.

Рим горел, а я сидел в углу совершенно один.

Почему всегда все так заканчивается?

Это вопрос, на который мы не найдем ответа.

Те люди, за которых я боролся,

За которых я продолжаю бороться и угрожаю остальным,

Ради которых я живу и ради которых я бы умер,

Я был причиной, по которой они еще были живы,

А теперь они хотят моей смерти».[12]

Неудержимый гнев заставил ее вскочить на ноги. Быстро спустившись по лестнице, она влетела в гостиную.

— Микки, ты что вытворяешь?!

— Ну, наконец-то. А ты оказывается соня, Лекс. Спишь, как убитая, — убавив звук, он обернулся и, увидев ее наряд, позволил себе непростительную наглость восторженно присвистнуть. — Ну, ничего себе!

В этот момент Алекс осознала, что стоит перед ним в тонкой коротенькой майке и трусах. Ее губы дрогнули, скривившись в ядовитой усмешке:

— Спасибо тебе за комплимент.

— Всегда пожалуйста, — он весело подмигнул ей, продолжая скользить восхищенным взглядом по изгибам ее хрупкого тела. — Ну что, начнем с утренней пробежки? А то я тебя уже заждался.

— Конечно, — проговорила она, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить ему. — Как только переоденусь, сразу и начнем.

— Да и так, я думаю, вполне сгодится!

Пренебрежительно фыркнув, она мигом облачилась в более подходящую для тренировки одежду. Он тяжко вздохнул, не сумев скрыть своего разочарования.

Когда они вышли на улицу, Алекс вдруг спохватилась:

— Надо бы Макса предупредить.

— А его нет.

— Как нет? А где он?

— В тюрьме, — обыденным тоном сообщил Микки.

У нее от удивления округлились глаза:

— В какой еще тюрьме?

— Снейк-Ривер. Недалеко от границы Орегона и штата Айдахо.

— Микки, я не об этом спрашиваю. Я хочу знать, что он там делает?

— Решил навестить преподобного Джонса, — невозмутимо пояснил он и, не дожидаясь ответной реакции, побежал по дороге, ведущей к берегу океана.