– Сейчас, сейчас, я напишу даже… – заторопился нэпман.

– Напишите и мы сейчас же едем к нему.

– Не сейчас, не сейчас, Остап Ибрагимович, сейчас он на службе, – писал адрес и фамилию фининспектора Клюева.

– Жена? Жена его дома? Этого достаточно, чтобы вернуть ваш подарок. Поехали!

Остап и Клюев сели в машину, в которой терпеливо ждали своего командора Балаганов и Козлевич и вскоре подъехали к дому фининспектора. На звонок нэпмана дверь квартиры отворила женщина лет пятидесяти и со следами былой красоты удивленно уставилась на пришедших.

– Здравствуйте, Варвара Николаевна, извините, за вторжение, но это необходимо, – вошел мимо нее в квартиру Клюев.

– Здравствуйте, – последовал за ним и Бендер.

– Здравствуйте, – последовала за ними хозяйка.

– Дело срочное, очень срочное, Варвара Николаевна, – быстро заговорил Клюев.

– Да, уважаемая, для ведения следствия, – вынул демонстративно красную книжечку Бендер.

– Да, так чем я могу? – отступила в глубь комнаты хозяйка.

– Извините, дорогая Варвара Николаевна, где мой подарок? Молочник? Так сложились обстоятельства.

– Как где? – удивилась женщина. – В серванте, проходите в гостиную, – пошла хозяйка в другую комнату.

Клюев и Бендер быстро, можно сказать, рванули за ней.

– Вот ваш подарок, Юрий Власович, – указала хозяйка на сервант.

За стеклом серванта стоял заветный молочник с двумя однородными малыми чашечками по его бокам. И свет из окна гостиной играл яркими золотистыми отблесками на его утонченных узорах.

Если нэпман смотрел на молочник, как на уже знакомую вещь, а теперь спасительную для него, то Бендер, расширенными глазами смотрел впервые на чудодейственное творение царского ювелира, стоимость которого определялась сотнями тысяч валюты. Об этом ни фининспектор, ни его жена, ни нэпман Клюев не знали.

– Да… – оторвал взгляд от искусного творения рук человека Бендер. – Варвара Николаевна, – обратился он к хозяйке, – принесите, пожалуйста. Салфетки, полотенце, чтобы упаковать изделия.

– Как?! – воскликнула хозяйка, – Вы увозите свой подарок, Юрий Власович?

– Да, вынужденно, – пролепетал Клюев.

– Да, необходимо для ведения следствия, хозяйка. – раздвинул стекла на серванте Остап. – И поторопитесь, уважаемая, нас ждут.

Хозяйка открыла комод, достала полотенце, салфетки и Бендер, проявив чуткую осторожность, упаковал изделия в салфетки, молочник отдельно. Чашечки порознь тоже отдельно, затем все обернул в мохнатое полотенце, взял обеими руками и сказал:

– До свидания, Варвара Николаевна, о результатах следствия вам сообщат, – пошел из комнаты «представитель органов».

Клюев заспешил за ним. Успев так же попрощаться с хозяйкой, которая, не проронив ни слова, закрыла за ними дверь.

Компаньоны завезли Клюева домой. Расставаясь с ним, Бендер строго сказал:

– Надеюсь, Юрий Власович, в ваших интересах не распространяться об истории этого молочника.

– Да, да, Остап Ибрагимович, разумеется, разумеется, как я могу… против себя…

– А что будем делать со всеми этими, касающим вас, – решим после. – Вы меня понимаете?

– Да, да, Остап Ибрагимович, готов, готов. Скажите сколько и я готов.

– Сейчас речь не об этом, товарищ нэпман. Успокойтесь, поговорим на эту тему после.

– Да, да, как скажете, приму любые ваши условия, дорогой мой. Остап Ибрагимович.

– На этом пока и расстанемся, товарищ Клюев. – твердо ответил Остап, выходящему из машины нэпману. – До свидания.

– До свидания, до свидания, – затараторил, слегка кланяясь уже отъезжающей машине.

– Ну, детушки! – воскликнул Остап, держа завернутый сверток в мохнатое полотенце.

– Надо быть все-таки, командор, назначить ему сумму выплаты за сокрытие его преступления.

– Мне нравится, Шура, когда вы думаете, и не нравится, когда вы все переводите на деньги.

– Да я, командор… по справедливости, конечно, вы правы как всегда.

– Как всегда, – ведя автомобиль, подтвердил Козлевич.

Компаньоны подъехали к своей конторе и были удивлены, увидев у дверей ее, прохаживающегоЛоева.

– Я к вам с просьбой, Остап Ибрагимович, – встал он перед Бендером, когда тот вышел из машины, не выпуская из рук ценнейший сверток в мохнатом полотенце.

– Слушаю вас, Семен Михайлович?

– Хочу отпроситься на два-три дня. Нам надо с Клавой. Это моя жена, съездить в Мотовиловку к ее родственникам. У ее сестры ребенка крестить будут. Заодно и продуктов прихватим оттуда.

– Хорошо, хорошо, не возражаю, поезжайте, поезжайте. Сейчас особо работы в нашем музее нет.

– Спасибо, благодарен вам, – сказал рисовальщик уходя.