редакции бандитствующими анархистами порвал с ней все связи и в начале 1918 г.

переехал в Москву. В среде анархистов, после Кропоткина, Карелин был второй по

влиянию и политическому авторитету фигурой. Однако, в отличие от Кропоткина, он не

считал себя вправе отойти от политической жизни, а потому вместе со своими

сподвижниками, с которыми он вернулся в Россию - А.Ю.Ге, Ф.Горбовым и

Р.З.Эрмандом, согласился войти во ВЦИК, образовав фракцию анархистов “на правах

наблюдателей”, периодически выступавших с протестами против крайних проявлений

большевистского террора<27>. В декабре 1918 г. ему удалось созвать Первый

Всероссийский съезд анархистов-коммунистов, где, наконец, была создана

“Всероссийская Федерация Анархистов и анархистов-коммунистов” (ВФАК), избран ее

34

Секретариат и начал действовать “Черный Крест помощи заключенным и нуждающимся

анархистам”, основание которому впервые было положено Карелиным еще в годы

парижской эмиграции.

Авторитет Карелина среди представителей самых различных партий, в том числе и

большевиков, был, по воспоминаниям современников, настолько велик, что, несмотря на

неоднократные и жестокие волны гонений на анархистов, его ни разу не подвергали

аресту и не делалось попыток его выселения из 1-го Дома Советов (ныне гостиница

“Националь”), где он жил вместе с другими членами ВЦИКа, хотя на его квартире

чекистами несколько раз устраивались засады.

И все же канва внешней жизни человека, пусть даже исключительного по своим

душевным качествам, не может объяснить роли, которую Карелин сыграл в деятельности

Кропоткинского Комитета, если не знать о его роли в становлении того этического

анархизма, который вошел в историю под названием “мистического”, а его представители

– как “анархо-мистики”. Между тем, есть основания полагать, что в письме Атабекяну от

02.05. 20 г., высказывая надежду о создании “новой этики” кем-либо в будущем,

Кропоткин имел ввиду именно Карелина, не назвав его имя из конспирации.

В отличие от Кропоткина, Карелин был, как можно думать, человеком глубоко

верующим, хотя вера эта не имела ничего общего с православием или католичеством и

носила антицерковный характер. Складывается впечатление, что в личной жизни, в

отношениях с окружающими людьми, во взглядах на будущее, которое они в своих

мечтах дарили человечеству, эти два “столпа” анархической мысли были удивительно

схожи друг с другом, следуя заветам Христа и подражая первым христианам. Отличие

коренилось в темпераменте, в опыте жизни каждого, что предопределило направление их

деятельности и внутреннюю эволюцию.

Кропоткин изначально был склонен к естественным наукам, посвятил им основную

часть жизни и в своих социальных исследованиях и трудах опирался на итоги позитивных

знаний о мире, распространяя законы природы на историю человечества. Можно сказать,

что поначалу он и человеческое общество рассматривал с тех же позиций, упустив из вида

собственно феномен человека, в отличие от природных явлений, в том числе и от мира

животных, обладающего свободой воли в постановке и решении далеко идущих задач, не

вытекающих из той или иной ситуации, а часто прямо ей противоречащих. Факт этот и

вынудил его под старость заняться рассмотрением взаимоотношений личности и общества

в плане этическом и поведенченском, после чего он с неизбежностью должен был

обратиться к исследованию духовной структуры человека, но последнее оказалось за

пределами его возможностей.

Наоборот, Карелин был личностью сугубо гуманистического склада, у которого на

первом месте неизменно стоял человек - и не просто человек общественный, а человек

индивидуальный, отличный от остальной массы людей. С самого начала своей

революционной, а затем и общественной деятельности Карелин имел дело с людьми,

которых изучал как экономист, защищал как адвокат и пытался понять как психолог и

религиовед. Сблизившись за время вологодской ссылки со старообрядцами, изучив